Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Эта «документальная гипотеза» исходила из концепции эволюционного развития древнеизраильской религии. Современные ученые относятся к этой концепции скептически, но динамизм процесса признают, пусть и в несколько иной форме. В середине XX столетия вместо «документов» стали говорить о «традициях», однако динамизму по–прежнему отводится большое значение. Традиция предполагает и память и творчество.

В традиционном процессе пересказа, предназначенного актуализировать веру для каждого нового поколения, каждая версия такого пересказа (а версий было множество!) задумывалась как «окончательная» и самая правильная. Однако природа традиции такова, что «окончательной» версии быть не может: каждая постепенно вытесняется и заменяется новой, более свежей версией. Эта новая версия в свою очередь будет считаться «окончательной и правильной», но и ее потеснят следующие версии. Многослойность текста, заметная при внимательном чтении, связана с тем фактом, что в процессе развития традиции старые материалы не отбрасываются напрочь, а сосуществуют бок о бок с новыми. В этом есть изрядный плюс, ибо очень часто поздние сказители возвращаются к прежним (казалось бы, устаревшим) материалам и находят им новое применение.

Еще раз подчеркнем: процесс развития традиции, в ходе которого возникло Священное Писание христиан, не является просто репортажем о событиях. В каждом из своих вариаций он несет определенную весть, желая привести мир в согласие с принципами веры. Остановимся на трех важных для нас аспектах этого процесса.

• Как мы уже сказали, традиция, ставшая Писанием, есть бесконечный акт воображения (D. Brown 1999, 2000). Иными словами, эта литература не просто описывает видимый мир: с помощью художественных приемов и дерзновенной риторики она говорит о мире, лежащим за гранью обыденного восприятия. В богословском плане здесь ключевая роль отводится ГОСПОДУ как Творцу и Промыслителю мира (хотя Его святость такова, что Его невозможно описать с помощью каких–либо традиционных определений). Сказители пытаются показать действие ГОСПОДА в мире, показать с помощью художественного воображения — песен, повествований, оракулов и закона. В художественном плане эти тексты очень многообразны: например, в повествованиях Книг Самуила, поэзии Книги Иова и метафорах Книги Иеремии мы находим «предельные выражения»; они передают «предельный опыт» поколения, своим свидетельством стимулирующего «предельный опыт» слушателей, невозможный без этого общего языка (Ricoeur 1975, 107–145).

• Большинство библеистов признают огромную роль идеологии в процессе развития традиции. Традиция передавалась не роботами, а живыми людьми, — пусть мы не знаем их имена, — которые жили в конкретных социально–экономических условиях, которых волновали социальные и имущественные проблемы, свои и чужие. Здесь наглядно видно обстоятельство, замеченное еще марксистами: «истина» всегда фильтруется через «интерес». Сам Маркс больше имел в виду интересы экономические, но легко видеть, как на развитие традиции наложили отпечаток также интересы тендерные, расовые, классовые и этнические (Jobling 1998; Schwartz 1997). Если смотреть в ретроспективе, текст оказывается в этом смысле небезупречным. Как отмечает Дэвид Браун, по ходу своего развития традиция может подвергать критике более ранние (и, казалось бы, устоявшиеся) этапы. Не будем забывать, однако, что и каждая последующая критика (в частности, моя собственная) отнюдь не нейтральна: она тоже отражает определенный социальный контекст и интересы.

• Согласно учениям иудаизма и христианства, библейский текст является богодухновепным. (Библейские критики с присущим им скептицизмом относятся к подобным утверждениям.) Эта доктрина, которая по–прежнему сохраняет свое значение в религиозных общинах, — не знак обскурантизма и зашоренности, но отражение церковного опыта: общинам ведома ценность этих текстов как бесценных свидетельств о смысле жизни и о том, как эту жизнь достойно прожить.

Как известно, учение о богодухновепности Библии имеет свои тонкости и сложности. Для начала, имея в виду «творческое воображение», можно сказать так: библейский текст «вдохновлен», как «вдохновлено» любое гениальное или талантливое произведение искусства. Никто ведь не спорит, что в минуту вдохновения художники способны создавать удивительные шедевры. И уж, конечно, ветхозаветные сказители, певцы и поэты создавали шедевры шедевров.