Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Связь между Иисусом Навином, начинающим «историю», и Иосией, ее заканчивающим, не случайна, она делает Тору обрамлением для истории царей:

Закон Моисеев становится, в свою очередь, мандатом для всех действий Иисуса Навина и его наследием, переданным последующим поколениям (Ис Нав 1:7, 8; 8:31, 32, 34, 35; 22:5; 23:6; 24:26). Девтерономист, конечно, не останавливается на этом, но превращает сюжет с обнаружением свитка закона Моисеева Иосией в главное событие истории (4 Цар 22:8, 11; 23:24–25а). Благодаря этому Иисус Навин становится единственным прототипом царя Иосии, строго соблюдавшего предписания Второзакония, как говорится в Книге Иисуса Навина (1:7): «Не уклоняясь от него ни направо ни налево». Повеление прямо следовать закону четырежды повторяется во Второзаконии (5:32; 17:11, 20 [«законы для царя»]; 28:14) и снова повторяется Иисусом Навином в его прощальном обращении к Израилю (Ис Нав 23:6). Оно не встречается нигде во всей девтерономической истории до тех пор, пока не говорится, что так поступал Иосия (4 Цар 22:2). Подобным образом, Иосия «не отступил ни от одного слова во всем, что повелел Яхве Моисею» (Ис Нав 11:15). Опять же, подобное послушание закону Моисееву ни разу не встречается в девтерономической истории до тех пор, пока рассказ о царе Иосии не достигает кульминации в 4 Цар 23:25а

Из краткого обзора истории правлений Манассии и Иосии становится ясно, что правление Иосии оценивается в 4 Цар 23:26–27 в высшей степени положительно, однако из–за Манассии оценка общей ситуации в Иудее в 4 Цар 23:26–27 оказывается отрицательной, и такая же оценка дается в целом всей «истории» государства. Противопоставление нечестивых и благочестивых царей позволяет показать, что исполнение заповедей Торы (в случае Иосии) оказывается очень важным, однако неисполнение этих заповедей (в случае Манассии) преобладало в долгой истории правления иудейских царей настолько, что даже абсолютное соблюдение предписаний Иосией не смогло изменить ситуацию. Действия Иосии были, если можно так выразиться, «незначительными и запоздалыми».

Через описание трех царей, благочестивого Езекии, нечестивого Манассии и благочестивого Иосии, сюжет выстраивается в соответствии с замыслом «историка» и заканчивается осуществлением приговора, вынесенного жителям Иерусалима за непослушание. Оставшийся фрагмент 4 Цар 23:28–25:26 представляется всего–навсего завершением сюжета, в котором богословский приговор воплощается в истории. Конец Иерусалима ярок и всем очевиден: город гибнет от рук Навуходоносора и вавилонян. Однако внимательное прочтение «истории» позволяет предвидеть подобный печальный конец и последующее изгнание с самого начала:

Если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и заблудишь, и станешь поклоняться иным богам и будешь служить им, то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете и не пробудете долго на земле, для овладения которою ты переходишь Иордан

И сказал ГОСПОДЬ Моисею: вот, ты почиешь с отцами твоими, и станет народ сей блудно ходить вслед чужих богов той земли, в которую он вступает, и оставит Меня, и нарушит завет Мой, который Я поставил с ним; и возгорится гнев Мой на него в тот день, и Я оставлю их и сокрою лице Мое от них, и он истреблен будет, и постигнут его многие бедствия и скорби, и скажет он в тот день: «не потому ли постигли меня сии бедствия, что нет Бога моего среди меня?»

Если вы преступите завет ГОСПОДА Бога вашего, который Он поставил с вами, и пойдете и будете служить другим богам и поклоняться им, то возгорится на вас гнев ГОСПОДЕНЬ, и скоро сгибнете с этой доброй земли, которую дал вам [Господь]

Эта очевидная связь между началом и концом говорит о том, что Первая и Вторая книги Царей — не просто история монархии, но серьезный интерпретаторский проект, представляющий собой впечатляющую эпопею, ни более ни менее чем своеобразную «философию истории», утверждаемую традицией. Все повествование, кульминация которого — рассказ о трех царях, заслуживших разные богословские оценки, оказывается назиданием касательно необходимости следовать ГОСПОДУ и соблюдать заповеди ГОСПОДА, особенно в условиях циничного самовозвеличивания, царящего в обществе. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы увидеть, что «пророческие» предупреждения столь же актуальны для современного читателя этой «истории», как и для ее первых читателей, живших в плену.

Довольно любопытен самый конец Второй книги Царей, стихи 27–30, написанный несколько позже предшествующего материала. «Тридцать седьмой год переселения» —561 год до н. э. Именно этим временем Нот датирует весь корпус. Однако далеко не все ученые разделяют его серьезное отношение к этому фрагменту. Его можно было бы счесть простым историческим примечанием, если бы не одно обстоятельство: «историк», создававший текст, никогда не вводит в текст «просто» исторические примечания. Самое значительное и наиболее влиятельное прочтение этого фрагмента было предложено фон Радом. Он считал этот отрывок знаком надежды на сохранение давидической династии. Видимо, во время плена (и позже) у евреев были основания для надежд, связанных с Давидом, даже в условиях подчинения чуждой империи: