Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

3. Даже с учетом этой реальности нас глубоко шокирует, например, разрушение как Ездрой, так и Неемией браков ради сохранения чистоты общины. Эти действия неоднократно становились объектом феминистской критики. Разные авторы называли эти действия тяжеловесными патриархальными нападками на женщин, считавшихся угрозой для веры и общественного порядка — угрозой, которую следует контролировать, если не исключить вообще:

Независимо от того, осуществилась ли реформа общественного устройства Ездры полностью, тем более с тем успехом, который описан в главах 9–10, ее образ, без сомнения, наложил свой отпечаток и на тексты, учащие смирению, и на тексты, учащие противостоянию; он — отправная точка для прочтения всей библейской литературы, которая анализируется в данной книге. Несколько современных ученых достаточно обоснованно говорят о связи между попытками Ездры и Неемии избавиться от жен, взятых извне, и образом чужой жены из Книги Притчей…

На мой взгляд, как уже отмечалось в первой главе, образ чужой жены слишком сложен, чтобы его можно было однозначно соотнести с каким бы то ни было конкретным историческим периодом. «Иноплеменные жены», описанные в Книгах Ездры и Неемии, заставляют задуматься над сложным вопросом о соотношении пола и национальности, возникающим при реконструкции «еврейской» идентичности. Этот материал задает определенное направление для анализа образа чужой жены как в Книге Притчей, так и вне ее

Ездра особенно обеспокоен проблемой «иноплеменных жен». Женщины, возвратившиеся из плена и вышедшие замуж за «людей земли», уже стали частью этого народа и, по мнению Ездры, больше не являются частью Израиля. Однако женщины, взятые замуж мужчинами, возвратившимися из вавилонского плена, способствовали нарушению чистоты общины, которую Ездра считал «святым семенем». Они подлежали изгнанию вместе с детьми, что противоречило нормам развода во всем Древнем мире, согласно которым женщины оставляют детей, считающихся наследием отца, с ним. Ездра не принимает этих детей, даже несмотря на принадлежность их отцов к «чистому семени». Причина может быть экономической. Разделение общины на golah и «народ земли» может свидетельствовать о борьбе за право владеть землей. Ушедшие в плен потеряли на нее право, поскольку на протяжении всего периода плена земля обрабатывалась теми, кто остался. Однако сам Ездра никогда не упоминает об этом, прибегая к языку девтерономического законодательства, к предписаниям о скверне и ее очищении из Книги Левит и к онтологическому противопоставлению «святого семени» и «иноплеменных женщин». Как и в случае с любым другим политиком, мы вправе спросить, обращается ли Ездра к языку богословов только для того, чтобы оправдать собственную экономическую политику, или он действительно верит в то, что таким образом он защищает «святое семя» от осквернения. Как бы то ни было, его аргументы прозвучали вполне убедительно и евреи действительно изгнали своих «иноплеменных жен»… Устойчивая связь женщины из другого народа со всем прочим инородным сделала ее символом «инаковости»

Действия Ездры и Неемии с точки зрения идеологии могут считаться квинтэссенцией обособления, идеологическим актом, символизирующим бесконечную череду изгнаний чужих как в истории иудаизма, так и в истории христианства (см. 1 Езд 10:6–44, Неем 13:1–3). Стремясь сохранить собственную чистоту, и евреи и христиане разными средствами боролись за однородность общины, за сохранение существующего status quo.

4. Кэмп называет «истребление инородного», запечатленное в данной традиции, по преимуществу священническим актом (Camp 2000, 343). На мой взгляд, это самый верный с богословской точки зрения подход к современному использованию этого материала. Нельзя отрицать, что любая община в момент опасности нуждается в дисциплине. Когда дисциплина основана прежде всего на тревоге, заставляющей поступиться исконными принципами общины, тогда место главных занимают вторичные по значимости принципы. Основной вопрос, поставленный рассматриваемыми книгами, — как сохранить дисциплину и границы, не утратив в процессе сохранения чего–то главного.

Негативное отношение к «чужим» очень устойчиво и может принимать самые разные формы. Существует множество философских обоснований критического отношения к «чужим».

Не много найдется идей, повлиявших на мыслителей этого века столь же сильно, как идея «иного». Трудно представить вторую подобную тему, даже среди превосходящих ее по важности, которая вызывала бы столь широкое обсуждение и живой интерес, как эта. Трудно представить другую тему, столь остро отделяющую современный мир, возникший по сути в XIX веке и постоянно соотносящийся с ним, от его традиционных корней. Конечно, проблема «иного» неоднократно поднималась в прежние времена и даже занимала важное место в этике и антропологии, в юридической науке и политической философии. Однако эта проблема никогда не проникала в философскую мысль столь глубоко, как сегодня. Сегодня она стала не просто объектом отдельной дисциплины, но одной из важнейших тем философского знания. Вопрос «инаковости» неотделим от основных вопросов, обсуждаемых современными мыслителями