Тимоти Келлер - Разум за Бога - Почему среди умных так много верующих

Однако проблема заключается в том, что люди на самом деле прибегают к короткому замыканию процесса исследований. Вместо того, чтобы пытаться ответить на строго поставленные исторические вопросы, а затем посмотреть, куда приведут ответы, они находят другой выход – вооружаются возражением, согласно которому чудеса невозможны. Н. Т. Райт дает на это колкий ответ:

Первые христиане не придумали пустой гроб и «встречи»… Никто ничего подобного не ожидал; никакой опыт обращения не произвел бы таких представлений; никто бы их не придумал, – неважно, в какой мере они испытывали вину (или прощение), неважно, сколько часов они прокорпели над Писаниями. Думать иначе – значит прекратить заниматься историей и войти в мир наших собственных фантазий [273].

Я искренне сочувствую человеку, который заявляет: «Да, я не могу придумать альтернативное объяснение – и что с того? Воскресения просто не могло быть». Но не будем забывать, что в I веке люди чувствовали то же самое. Они находили воскресение столь же немыслимым событием, как и мы. Признать воскресение в те времена они могли лишь одним путем: принять вызов, брошенный свидетельством, и изменить мировоззрение, свои взгляды на события, которые возможны. У древних людей возникало с воскресением столько же проблем, как и у нас, тем не менее свидетельства – и рассказы очевидцев, и преобразившаяся жизнь последователей Христа – ошеломляли.

Каждый год на Пасху я произношу проповедь о воскресении. В ней я неизменно объясняю моим скептически настроенным нерелигиозным друзьям: даже если они не в силах поверить в воскресение, в их интересах хотеть, чтобы оно было правдой. Большинству этих людей глубоко не безразлична справедливость, защита бедных, искоренение голода и болезней, забота об окружающей среде. Вместе с тем многие верят, что материальный мир возник по чистой случайности и что сам мир и все, что в нем есть, в конце концов просто сгорят, когда сгорит наше солнце. Их обескураживает равнодушие людей к справедливости, однако они не осознают, что их собственные взгляды препятствуют любой мотивации изменить мир к лучшему. Зачем приносить жертвы ради чужих потребностей, если в итоге никакие наши поступки ничего не изменят? Но если воскресение Иисуса произошло, это означает, что есть и бесконечная надежда, и причина жертвовать собой ради удовлетворения потребностей мира. В одной из проповедей Н. Т. Райт говорил:

Смысл воскресения в том, что этот мир имеет значение! Что с несправедливостью и болью нынешнего мира следует бороться, призвав на помощь известие о будущей победе исцеления, справедливости и любви… Если Пасха означает, что Иисус Христос воскрес лишь духовно, значит, речь идет только обо мне и поиске новых измерений в моей личной духовной жизни. Но если Иисус Христос действительно воскрес из мертвых, христианство становится доброй вестью для всего мира – вестью, которая согревает наши сердца именно потому, что она не просто должна согревать сердца. Пасха означает, что в мире, где царствуют несправедливость, насилие и упадок, Бог не собирается все время терпеть их, и что мы будем трудиться, призывая на помощь всю энергию Бога, чтобы благодаря победе Иисуса искоренить зло. Упраздните Пасху – и окажется, что Карл Маркс был, вероятно, прав, обвиняя христианство в пренебрежении к проблемам материального мира. Устраните ее, и окажется, что Фрейд, вероятно, был прав, утверждая, что христианство представляет собой воображаемое исполнение желаний. Избавьтесь от нее, и окажется, что Ницше был, вероятно, прав, утверждая, что христианство существует для слабых и безвольных людей [274].

«В 1938 году… меня мучали боли, от которых раскалывалась голова, каждый звук был подобен удару… я обнаружила стихи под названием «Любовь» [Джорджа Герберта], которые выучила наизусть. Зачастую в моменты самых острых головных болей я заставляла себя повторять эти стихи, сосредоточив на них все внимание и всей душой приникая к нежности, которую они изливали. Я думала, что читаю их просто как красивые слова, и даже не подозревала, что произношу молитву. Во время одного из таких чтений сам Христос сошел с небес и принял меня. Споря о неразрешимости проблемы Бога, я даже предвидеть не могла возможность такого тесного, личного контакта здесь, на земле, – контакта человека и Бога». Симона Вейль, «В ожидании Бога»

Я убежден, что христианство придает максимум смысла нашим личным историям жизни, а также всему, что мы видим в мировой истории. На протяжении последних шести глав я доказывал, что христианские представления о том, откуда мы взялись, что с нами не так и как можно исправить эти изъяны, обладают огромной силой и помогают объяснить, что мы видим и чувствуем, лучше, чем любые конкурирующие теории. Пора связать разрозненные нити повествования, которые мы изучали, и рассмотреть фабулу христианства в целом. Библию часто воспринимают как драму в четырех актах: сотворение, грехопадение, искупление и возрождение.