Тимоти Келлер - Разум за Бога - Почему среди умных так много верующих

В середине 90-х годов состоялась богословская конференция протестантской деноминации, на которой один из выступающих сказал: «По-моему, теория искупления нам вообще не нужна: ни к чему эти распятия, кровь и прочие ужасы» [258]. Почему бы нам не сосредоточить внимание на учении о том, что Бог – это Бог любви? Ответ таков: если вычеркнуть крест, Бога любви у нас не будет.

В реальном мире взаимоотношений невозможно любить людей, у которых есть проблемы или потребности, и при этом не разделять их или даже не пытаться поставить себя на место этих людей. Вся подлинная любовь, преображающая жизнь, связана с подобным обменом в той или иной форме.

От нас почти не требуется усилий, чтобы любить человека, который счастлив и у которого все в порядке. Но задумаемся об эмоционально страдающих людях. Невозможно слушать и любить таких людей и оставаться невозмутимо спокойным. Ваши слова могут вызывать у собеседников прилив сил и уверенности, но это возможно лишь в том случае, если вы эмоционально выкладываетесь во время таких разговоров. Или вы, или они: чтобы эмоционально подбодрить их, вы должны быть готовы к эмоциональным затратам.

Еще один пример. Представьте себе, что вы общаетесь с человеком, который ни в чем не виноват, тем не менее за ним охотятся тайные агенты, правительство, некая влиятельная организация. Он обращается к вам за помощью. Если вы откажетесь, он скорее всего погибнет, но если вы встанете на его сторону, вам, человеку, который еще совсем недавно находился в полной безопасности и был уверен в этом, грозит смерть. Такие ситуации часто возникают в фильмах. Опять-таки, или он, или вы: благодаря вашему вмешательству у этого человека прибавится уверенности, – но лишь потому, что вы согласитесь вместе с ним страдать от неопределенности и уязвимости.

Возьмем родительские обязанности: дети появляются на свет совершенно беспомощными. Они не в состоянии быть самодостаточными и независимыми, если родители на долгие годы не расстанутся с большей частью своей независимости и свободы. Если вы не позволите детям мешать вам работать и развлекаться, когда захочется, и будете заниматься ими только когда вам удобно, дети будут развиваться лишь физически. Их эмоциональные потребности останутся неудовлетворенными, дети будут расти беспокойными и чрезмерно зависимыми. Выбор очевиден: вы можете пожертвовать либо своей свободой, либо свободой детей. Они – или вы. Чтобы ваши дети чувствовали себя любимыми, у вас должно убавиться того, чего прибавится у них. Вам придется приобщиться к их зависимости, чтобы, в конце концов, они могли изведать свободу и независимость, которыми пользуетесь вы.

Преображающая жизнь любовь к людям, имеющим серьезные потребности, – замещающее жертвоприношение. Если между вами образуются личные узы, в каком-то смысле слабости этих людей перейдут к вам, а ваша сила – к ним. В книге «Крест Христа» Джон Стотт пишет, что это замещение составляет ядро христианской идеи:

Сущность греха в том, что мы, люди, подменяем собой Бога, а сущность спасения в том, что Бог заменяет собой нас. Мы… ставим себя в такое положение, занимать которое достоин только Бог; Бог… ставит себя в положение, которого заслуживаем мы [259].

Если это верно, как может Бог быть Богом любви, если Он не причастен лично к тому же насилию, угнетению, горю, слабости и боли, которые терпим мы? Ответ состоит из двух частей. Во-первых, Бог не может им быть. Во-вторых, из основных мировых религий только одна утверждает, что Бог причастен к страданиям.

Джоанн Террел писала о том, как приятель ее матери убил ее. «Мне требовалось найти связь между маминой историей, моей историей и историей Иисуса», – объясняла она. Эту связь она обрела в понимании смысла креста, а именно в том, что Иисус пострадал не только ради нас, но и вместе с нами. Он узнал, каково это – претерпеть бичевание в буквальном смысле слова, не поддался запугиванию людей, облеченных властью, и поплатился своей жизнью. Он добровольно занял место рядом с теми, кто не имел никакой власти и страдал от несправедливости [260]. Как писал Джон Стотт, «я никогда не поверил бы в Бога, если бы не крест. В мире, полном боли, как можно чтить Бога, который неуязвим для нее?»

Следовательно, при правильном понимании история креста не может побуждать угнетенных просто мириться с насилием. Страдая за нас, Иисус чтил справедливость. Но когда Иисус страдал вместе с нами, он был отождествлен со всеми угнетенными мира, а не с их угнетателями. Всякая любовь, преображающая жизнь, влечет за собой перестановки, а в данном случае мы имеем дело с величайшей переменой мест. Бог, обладатель высшей власти, меняется местами с отверженными, бедными и угнетенными. Пророки всегда воспевали Бога как того, кто «низложил сильных с престолов и вознес смиренных» (Лк 1:52), но они и помыслить не могли, что сам Бог сойдет со своего высшего престола и будет страдать вместе с угнетенными, дабы они могли возвыситься.