Тимоти Келлер - Разум за Бога - Почему среди умных так много верующих

Почему христианству в большей мере, чем какой-либо другой распространенной мировой религии, удается проникать в радикально чуждую культуру? Конечно, многое объясняет суть учения (Апостольский символ веры, «Отче наш», десять заповедей), единая для всех форм христианства. Вместе с тем значительная свобода предполагается в выражении этих абсолютных принципов, принимающем в отдельных культурах своеобразные формы. Например, Библия содержит призывы к христианам вместе воспевать хвалу Богу, но не предписывает размер, ритм, степень эмоциональной выразительности, аккомпанемент – все они могут быть выбраны в соответствии с культурными особенностями. Историк Эндрю Уоллс пишет:

Культурное многообразие стало неотъемлемой частью христианской веры… в главе 15 Деяний апостолов, где говорится, что новообращенным христианам из числа язычников незачем приобщаться к иудейской культуре… Неофиты должны найти… эллинистический способ быть христианами. [Следовательно], христианская вера никому не принадлежит. «Христианская культура» отсутствует в том смысле, в котором есть «исламская культура» повсюду – от Пакистана до Туниса и Марокко… [83] Эндрю Ф. Уоллс, «Экспансия христианства: интервью с Эндрю Уоллсом» (Andrew F. Walls, “The Expansion of Christianity: An Interview with Andrew Walls”, Christian Century, August 2–9, 2000), c. 792.

В таких библейских текстах, как глава 60 Книги пророка Исайи и главы 21–22 Откровения Иоанна Богослова, описан обновленный, совершенный мир будущего, в котором сохранятся наши культурные различия («все языки, племена, народы»). Это значит, что каждая культура по милости Бога обладает особыми достоинствами, которыми может обогатить человеческий род. Как указывает Уоллс, несмотря на то, что у каждой культуры есть свои перекосы и элементы, которые следовало бы подвергнуть критике и пересмотру с точки зрения христианства, всем этим культурам свойственны также ценные и уникальные элементы, которые христианство принимает и адаптирует.

Следовательно, вопреки распространенному мнению, христианство – отнюдь не уничтожающая местную культуру западная религия. Скорее, христианство приобрело больше культурно-разнообразных форм, чем другие традиции веры [84] «Христианство – это религия более чем двух тысяч языковых групп мира. На таком множестве языков не молятся приверженцы никакой другой религии мира… Очевидно, эти факты о культурном и лингвистическом первенстве не согласуются с репутацией христианства как олицетворения культурной нетерпимости. Это породило в христианском мире глубокий комплекс вины, с которым бесполезно бороться имеющимися доказательствами. Вместе с тем важно расшевелить людей, потому что версия христианства по умолчанию, которую они исповедуют сейчас, представляет собой устаревший культурный фрагмент гораздо более значительного и свежего явления». Л. Саннех, Чья религия христианство ? с. 69–70. . Оно многому научилось у еврейской, греческой и европейской культуры, в ближайшие века ему предстоит адаптация к культурам Африки, Латинской Америки и Азии. Христианство способно стать поистине «католическим мировоззрением» [85] Этот термин взят из: А.Дж. Коньерса, «Можно ли пользоваться постмодернизмом как шаблоном для христианского богословия?» (A.J. Conyers, “Can Postmodernism Be Used as a Template for Christian Theology?” Christian Scholars Review 33, Spring 2004:3). , ведь на протяжении многих веков среди его лидеров были представители самых разных языков, народов и племен.

Считается, что христианство ограничивает личное развитие и реализацию потенциала, поскольку стесняет нашу свободу выбирать убеждения и образ жизни. Иммануил Кант дал определение просвещенному человеку как существу, которое полагается на силу собственного разума, а не на авторитеты или традиции [86] Кевин Ванхузер, «Отступление паломника: христианское мышление и постмодернизм» (Kevin Vanhoozer, “Pilgrim’s Digress: Christian Thinking on and About the Post/Modern Way”, in Christianity and the Postmodern Turn, ed. Myron B. Penner, Brazos, 2005), c. 74. . Это сопротивление авторитетам в нравственных вопросах в настоящее время глубоко укоренилось в нашей культуре. Свобода определять наши собственные нравственные стандарты считается необходимой для того, чтобы быть в полном смысле слова человеком.

Однако это утрированный подход. Свобода не может определяться строго в негативных терминах, как отсутствие ограничений и запретов. В сущности, ограничения и запреты во многих случаях представляют собой средство, ведущее к освобождению.