Владимир Попов - Стопы благовестника

После совещания присяжных заседателей и судей был оглашен приговор: Павлов виновен в кощунстве, но заслуживает снисхождения, в пропаганде не виновен. Осужденного надлежит заключить в крепость на восемь месяцев, а брошюру уничтожить. До исполнения приговора Павлов оставался на свободе, общаясь с верующими.
Соработники на ниве Божьей говорили Василию Гурьевичу, что Господь избавит его от восьмимесячного тюремного срока, да и внутренний голос свидетельствовал не отдаваться в руки властей, но пребывать в ожидании.
Павлов снова покидает Одессу, живет несколько месяцев в Тифлисе, затем приезжает в Москву. Московские братья избирают его пресвитером баптистской общины. Опасаясь полиции, Василий Гурьевич поселился на городской окраине. Пастырство на новом месте он совмещал с миссионерским служением, совершая поездки для посещения волжских губерний, Оренбурга и Туркестана.

В стране назревала революция. Старый монархический режим делал последние судорожные вздохи. Это не останавливало ревнителей единодержавного православия. Отдельные миссионеры и священники продолжали тормошить умирающую власть необоснованными доносами на баптистов. В журнале "Слово Истины" Павлов предал гласности копию секретного циркулярного письма армейского протопресвитера Георгия Шавельского от 2 февраля 1917 года. Обвиняя баптистов в политической неблагонадежности, священнослужитель предложил начальнику штаба Верховного главнокомандующего Ромейко-Гурко принять строгие охранительные меры: установить неукоснительные наблюдения за проповедью в местных сектантских собраниях, запретить военным чинам посещение богослужений вне православной церкви, немедленно закрыть те собрания, где будет замечен факт пропаганды антиправительственного или вредного для данного момента направления.
Что же заставило протопресвитера взяться за перо? Патриотические чувства или же личная неприязнь к инаковерующим? Какие улики против баптистов решил выставить он в своем послании? "Ваше Высокопревосходительство* глубокоуважаемый Василий Иосифович! — обращался к военному начальству Георгий Шавельский. — Еще задолго до войны с Германией знакомым с литературой по вопросу о русском сектантстве известно было, что русское сектантство имеет большую склонность к немецкой литературе и немецкому народу, что оно окормлялось немецкими проповедниками, немецкими семинариями и немецкими деньгами. Этого не скрывали и немцы: сведения об этом подробно излагались в немецких миссионерских журналах, баптистских и адвентистских. Связь сектантов с немцами особенно усилилась после 1905 года и поддерживалась посредством литературы и денежных средств. Известно, что император Вильгельм из собранного в день юбилея Фонда значительную сумму отделил на распространение баптизма в России. Еще раньше на эту же цель дал много денег Бисмарк из какого-то военного фонда".
Павлов не стал запальчиво спорить с автором письма. В свойственной ему спокойной манере он разбирает все пункты обвинения. "Сектанты виноваты в симпатиях к немецкому народу? Пусть будет так, — размышляет Василий Гурьевич. — Тогда тех же самых упреков должны заслуживать наши цари, великие князья и другие высшие сановники, которые столетиями роднились с немцами. А духовенство? Русская богословская наука всегда была в плену у Запада и особенно у немцев! Это не мое замечание, а профессора Петроградской духовной академии Бронзова. Целое поколение пастырей православной церкви воспитывалось на немецком богословии. У нас же нет пока своей богословской литературы, а православная не может полностью удовлетворить духа "сектанта" и он, естественно, обращается к более близкой ему по духу немецкой и английской духовной литературе, которая создана корифеями наук со времени Реформации и продолжает умножаться".
История не раз доказывала, что противников религиозного разномыслия мало интересует мучительный процесс поиска Истины, их больше волнуют финансовые и чисто житейские проблемы. Не случайно и Георгий Шавельский так усердствовал в отыскании источников материального обеспечения деятельности баптистских общин. "Бисмарк дал русским баптистам много денег из какого-то военного фонда" — уведомлял протопресвитер главнокомандующего царской армией. Как отреагировал на это заявление Павлов? "Мы, русские баптисты, ровно ничего не знаем об этой значительной сумме, – недоумевал Василий Гурьевич. — Мы утверждаем, что никогда со дня появления русского баптизма в России и доныне, ни русские, ни немецкие баптисты не получали никаких денег от германского правительства для распространения баптизма в России. Собранные в 1913 году в день 25-летнего юбилея кайзера суммы назначены им для распространения Христианства не в России, а среди язычников в Африке, в Камеруне. Откуда же заимствовал свои сведения Шавельской о немецких деньгах для русских баптистов?
Мы очень просим протоиерея доказать это, в противном случае его донесение мы вправе считать клеветой".
Шавельской прислал в редакцию баптистского журнала краткий ответ. Протопресвитер объяснял, что его письмо на имя начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Гурко было вызвано постановлением съезда духовенства в городе Киеве в январе 1917 года и опиралось на данные доклада протоиерея Саввы Потехина. Протопресвитер указал и литературу, откуда черпались сведения о "щедрых субсидиях" русским баптистам. Источником "обличительной" информации оказались брошюры Кальнева, миссионера-черносотенца. Павлов очень хорошо знал его по Одессе. Этот человек много содействовал возбуждению судебного преследования против Василия Гурьевича и других евангельских проповедников.
Смена политической обстановки несколько охладила "антисектантский пыл" казенно-монархической части православия. Отзвуки Февральских революционных событий в Петрограде докатились и до Москвы. "Утром было еще движение трамваев. Я хотел идти в город из моей квартиры на Мещанской улице, но у ворот Сухаревской башни был остановлен околоточным, который приказал обойти башню другими улицами, чтобы выйти на Сретенку, – записал Павлов в дневнике. – При мне остановился вагон трамвая. Начинают революцию. На грузовых автомобилях разъезжают солдаты с красными флагами. Видно, что войска приняли сторону восставшего народа. По слухам в Петрограде образовалось Временное правительство из депутатов Думы. По улицам ходят толпы народа. Движение это началось с 1905 года, но тогда народ боялся расстрела, а теперь войска за него".
Приход к власти Временного правительства сразу отразился на жизни верующих неправославных исповеданий. Из отдаленных Российских губерний возвращались ссыльные за веру. Павлов встречал в Москве Федора Балихина, Михаила Тимошенко, Федора Белоусова. Эти близкие друзья и соработники Василия Гурьевича,, покинув места ссылок по амнистии; без передышки окунались в кипучее евангельское служение. Для проповедников Евангелия открылась возможность нести благую весть за пределы молитвенных домов. 3 апреля 1917 года на пасхальной неделе Василий Гурьевич организовал публичное собрание в Большой аудитории московского Политехнического музея. Это научно-культурное заведение служило своеобразной общественной трибуной для свободомыслящей России. Здесь выступали видные ученые, политики, деятели культуры и искусства. Приглашали сюда и представителей христианской общественности. В Большой аудитории звучали голоса проповедников евангельско-баптистских церквей: Проханова, Каргеля, Тимошенко, Павловых — отца и сына.
Третьего апреля баптистские проповедники знакомили слушателей с духовными и социальными взглядами христиан-баптистов. Тимошенко назвал свой доклад: "Принципы баптистов", сын Павлова Павел изложил "Политические требования баптистов", а Василий Гурьевич представил собранию обширный реферат "Отделение Церкви от Государства". По многоплановости содержания и глубине разработки темы это было научно-богословское историческое исследование. Павлов сделал основательный экскурс в историю западноевропейского и русского христианства, затронув проблему взаимоотношения церкви и государства.