Анатолий Горелов - История мировой культуры

Искусство было господствующим тогда, когда еще недостаточно развилось понятийное мышление и не возникла потребность в систематизации всего культурного наследия. Когда эти предпосылки проявились, из синтеза мистики и искусства сформировалась мифология. Искусство должно было накопить большое количество произведений, для того чтобы наступил следующий этап культуры – мифологический, являющийся по существу систематизацией первобытного искусства.

Древнее искусство было изобразительным, пластическим и словесным. Последнее воплощалось в мифах, а к современным людям дошло в виде сказок, созданных человечеством в детстве и любимых детьми.

Точка зрения о происхождении мифологии из искусства, в соответствии с которой искусство как бы переходная ступень от мистики к мифологии, позволяет подвергнуть сомнению представление о том, что ранее существовали целостные мифы, которые потом распались или деградировали. Скорее, вначале они были разрозненными сказаниями, а затем стали соединяться с помощью логики в нечто целое, зависящее от того, насколько логично мышление данного народа и развита в нем мифология.

Одно из объяснений верхнепалеолитических рисунков, с которых начинается наше знакомство с древним искусством, заключается в веровании, что тот, кто владеет изображением, располагает полной властью над его оригиналом. Леви-Брюль обвиняет защитников данной гипотезы в том, что они приписывают авторам этих рисунков и скульптур чисто утилитарные замыслы. Действительно, в искусстве утилитарное отходит на второй план, но в качестве предпосылки развития искусства имеет место. Поршнев объясняет эти изображения запретом на пользование оригиналом. Продолжая мысль в этическом аспекте, можно заключить, что тяга к добру порождает сказки, в которых оно побеждает. В этом смысле прав Ницше, утверждая, что «искусство не есть исключительно подражание природной действительности, а как раз метафизическое дополнение этой действительности, поставленное рядом с ней для ее преодоления» (Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Соч.: В 2 т. М., 1966. Т. 1. С. 153). Искусство выполняет, таким образом, компенсаторную роль восполнения в сфере чувств того, чего человек оказывается лишен в жизни. Это, впрочем, свойственно любой отрасли духовной культуры.

В первобытном искусстве особенно проявляется его способность быть средством общения и единения людей, к чему стремятся ритуалы как таковые. Они выходят из искусства и, будучи сопричастны миру сверхприроды, создают тем самым мир духовной культуры, который первоначально мистичен, а воплотившись в искусстве – мифологичен. В мифах запечатлен бессознательный архетип данного племени, и потому он так оберегается «стариками» – хранителями мудрости.

Древнее искусство повторяет подвиги культурных героев, которые считаются предками и творцами данной общественной группы, создателями всех ее обычаев, обрядов, празднеств и церемоний. То, что предкам приписывается создание всего существующего, воплощается в уважении к ним как творцам культуры. Культурный герой является главным персонажем мифов и в то же время этим же словом называется главное мистическое начало. Тот, кто породил культуру, отождествляется с порожденным. В самом имени, слове пребывает мистическая сила.

Функцию слова в тот период, когда искусство было главной отраслью культуры, выразил Н. Гумилев в знаменитом стихотворении «Слово»:

Многие гениальные поэты чувствовали мистическую силу слова, и с этим связано представление о художнике как пророке, возвещающем истину. Насколько всерьез можно относиться к таким претензиям? Настолько же, насколько серьезно можно относиться к мистике вообще. А известно, что там, где в примитивных обществах так относятся к мистике, осуществляется ее обещание. Здесь имеют значение еще два момента. Во-первых, обожествление слова в начальный период после возникновения речи. И, во-вторых, то, отмеченное Вико обстоятельство, что «первый Язык в первые немые времена наций… должен был начаться со знаков, или жестов, или тел, имеющих естественное отношение к идее» (Вико Д. Цит. соч. С. 144). Поэтому «логос» означал у древних греков еще и вещь, и слово было едино с делом.