Вадим Бурлак - Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания

Конечно, каждый век вносил свои черты в проведение карнавала, но многое оставалось неизменным.

Андрей Муравьев стал участником этого римского празднества в 40-х годах XIX века. «Всякого рода представления в Риме принимают вид законности, – писал он, – потому что нет другого города во вселенной, где бы так заботились о зрелищах, духовных и мирских; искусства же и художники пользуются особенными преимуществами в их древней столице.

Таким образом, когда артисты единодушно изберут себе председателя, для своего маскарадного праздника, правительство уже смотрит на него, как на законную главу их, и сей Калиф на час, пользующийся, в течение одного дня, всеми начальническими правами над своими подчиненными, отвечает по всей строгости законов за малейший беспорядок и даже подвергается тюремному заключению… Он смотрит, чтобы соблюдались все правила… и чтобы никто из гостей, принимающих участие в торжествах, не мог войти в заветный круг артистов без маскарадной одежды…».

Но каждый карнавал был не только праздником. В Средние века, и в XVIII–XIX столетиях, он уносил немало человеческих жизней. Под покровом маски во время праздника расправлялись с неугодными людьми, совершали кровавую месть, уничтожали соперников, а иногда и убивали просто в пьяной ссоре.

В XVIII веке своеобразным шиком у нанятых профессиональных убийц считалось появиться на римском карнавале с букетом фиалок в руках. В цветах они прятали остро отточенные стилеты. Жертва порой даже не успевала заметить, как из букета выхватывался тонкий кинжал и вонзался в ее тело.

Конечно, полиция задерживала тех, у кого были фиалки. Но опытные убийцы имели по два букетика: один со стилетом, другой «пустой». Стражам порядка, понятное дело, предъявляли «пустой», а смертоносный ловко прятали в объемных одеждах или незаметно передавали соучастникам убийства.

Случалось, что после одной карнавальной ночи на улицах Рима находили десятки зарезанных или отравленных людей. Во время праздника некоторые жертвы получали своеобразные «метки-предостережения». На таких клочках бумаги изображались стилет и фиалка.

Человек, получивший подобный знак, конечно, делал попытку спастись. Одни старались затеряться в ликующей толпе, другие – вовсе сбежать с карнавала или обращались в полицию. Однако это мало помогало: римские убийцы хорошо знали свое дело.

В разгар веселья и маскарадных потех можно было незаметно подкрасться к своей жертве, угостить отравленным вином, всадить в сердце кинжал, набросить на шею удавку. Свидетелей преступления, как правило, не находилось.

А если кто-то и пытался вспомнить, как произошло убийство на карнавале, то мог он лишь сообщить, что «некто в маске и с фиалкой пустил в ход оружие и затерялся в толпе».

Нераскрытые преступления всегда порождают всевозможные домыслы. В конце XVII века в Риме появились слухи, будто убийцы в масках и с букетиком фиалок – посланцы Флоры. Не угомонилась, якобы, языческая богиня за много столетий и продолжает мстить жителям Вечного города за непочтение к ней и за какие-то грехи по отношению к миру растений.

И, несмотря на явную нелепость подобных слухов, смерть на карнавале в Риме нередко связывали с местью Флоры еще многие годы. Видимо, удобно свои преступления приписывать божествам из далекого прошлого.

Великий мыслитель Франсуа-Мари Вольтер писал о своей современнице, актрисе Адриенне Лекуврер: «Если она плакала, если она жаловалась, она не исторгала неистовых рыданий… Она была так трогательна, что заставляла проливать слезы…»

После нескольких лет работы на провинциальных сценах двадцатипятилетняя Адриенна Лекуврер была принята в парижский театр Французской комедии. Ее по праву называли продолжательницей сценических традиций Мольера. Она считалась первой из европейских актрис, отказавшейся от внешне эффектной декламации на театральных подмостках.

Современники Лекуврер отмечали, что ее игра была «проникнута задушевным лиризмом, искренностью и непосредственностью…».

обращался в стихах к Лекуврер ее таинственный обожатель. Слава Адриенны гремела по всей театральной Европе. Ее повсюду узнавали. Может быть, поэтому актриса вместе со своим возлюбленным, будущим маршалом Франции Морицом Саксонским, решила поехать в Рим инкогнито.