Мэтью Альпер - Бог и мозг - Научное объяснение Бога, религиозности и духовности

Отличающийся от религиозного, духовный импульс порождает измененное состояние сознания (о нем мы поговорим в девятой главе), вызывающее ощущения благоговейного трепета, умиротворенности, экстаза. Поскольку мы «запрограммированы» приписывать духовный статус всему, в том числе и нашим впечатлениям, нам свойственно истолковывать эти измененные состояния как свидетельство некой божественной или трансцендентальной реальности. Так как определенные религиозные обычаи — например, созерцание, песнопения, молитвы, участие в церковных обрядах, — могут оставить «духовные» впечатления, религиозные и духовные импульсы зачастую действуют одновременно, подкрепляют нашу веру в Бога и церковь. Тем не менее, несмотря на тесную взаимосвязь этих двух импульсов, они остаются отличными друг от друга и не обязательно совпадают. Именно по этой причине человек может быть чрезвычайно религиозным (преданным церковным учениям и обрядам), но при этом совершенно лишенным духовности, не способным приобрести духовный опыт. И наоборот: тот, кто в высшей степени духовен, может и не быть религиозным.

Хотя никто так и не сумел доказать, что духовной реальности не существует, эта гипотеза определенно подкрепляет возможность ее «несуществования». По сути дела, невозможно доказать несуществование какой-либо воображаемой силы или сущности. Как можно, к примеру, доказать, что невидимых розовых слонов не бывает? Если мы никогда не видим их, это еще не значит, что их нет вообще. Таким образом, любая попытка доказать ошибочность веры в фантастическую сущность на самом деле тщетна. Нам придется принять как принцип, что мы обязаны доказывать существование чего-либо, а не его несуществование.

Одна из ключевых функций «религиозного» импульса — управление нашим стремлением участвовать в повторяющихся ритуальных действиях. Следовательно, вполне может оказаться, что обсессивно-компульсивные нарушения представляют собой дисфункцию именно этого импульса. В самой нормальной, с точки зрения здоровья, форме стремление участвовать в повторяющихся ритуальных действиях служит для того, чтобы подкреплять нашу систему духовных убеждений, способствовать сплоченности общества, придавать смысл и структуру нашей жизни. Но дисфункция принуждает нас к компульсивному участию в повторяющихся бессмысленных ритуальных действиях и совершению столь же бессмысленных жестов.

Если не считать примитивных костяных жертвенников и погребальных ритуалов неандертальцев, ни один вид, кроме нашего, пока не дал нам никаких оснований полагать, что он обладает духовным сознанием. Однако я сталкивался и с мнением, что подобные утверждения слишком самонадеянны, поскольку мы не можем знать наверняка, о чем думает другое животное. Откуда нам знать, что представители других видов не ощущают духовную реальность или не верят в какого-нибудь бога? Да, нам никогда не узнать мысли представителей других видов, но, если судить по их поведению, ни одно животное, кроме наших сородичей, не дает нам никаких причин считать, что оно обладает духовным сознанием. Разве собаки собираются вокруг воздвигнутого ими церемониального кургана, а затем склоняют головы жестом почтения или молитвы? Разве шимпанзе вырезают или рисуют символическое изображение некой воображаемой или «духовной» силы или сущности? Разве любое другое животное (за исключением вышеупомянутых неандертальцев, наших близких филогенетических родственников) хоронит своих близких, исполняя определенные ритуалы, свидетельствующие о тех или иных представлениях о загробной жизни? Именно поведение животных дает нам представление о внутренней работе их сознания, и до сих пор еще ни одно животное, кроме нас самих, ничем не показало, что оно обладает каким-либо подобием духовного сознания.

Группа исследователей во главе с антропологом Хелен Фишер из университета Рутгерс занималась выявлением нейрохимических характеристик поведения, имеющего отношение к привязанности. Фишер утверждает, что узы между «влюбленными» образуются благодаря изменениям в мозге, в которых участвует группа нейротрансмиттеров моноаминов, в том числе допамина (дофамина), норэпинефрина и серотонина. Для изучения этих изменений Фишер проводила функциональную магнито-резонансную томографию для участников исследований, страдающих в разлуке с любимыми. В исследованиях применялась аппаратура, способная улавливать незначительные изменения притока крови в мозг, ассоциирующиеся с привязанностью и влюбленностью. Фишер обнаружила: если вожделение обусловлено тестостероном и эстрогеном, то привязанность — нейротрансмиттерами окситоцином и вазопрессином. По-видимому, даже романтическую любовь и привязанность можно свести к нейрохимическим процессам. Позднее эта гипотеза была подтверждена Андреасом Бартлезом из Университетского колледжа Лондона: когда во время функциональной МРТ студентам показывали фотографии любимых (наряду со снимками малозначимых людей, которые оказали гораздо меньшее воздействие), эта демонстрация вызывала резкую активизацию отдельных участков мозга. Изменения происходили в передней части поясной извилины коры головного мозга, в среднем островке, отдельных частях скорлупы и хвостатого ядра.