Сергей Худиев - Христианство - трудные вопросы

Сергей Худиев

Видите ли, то, что христиане называют смирением, — это, в частности, осознание своей несамодостаточности. Я нуждаюсь в Боге, и я нуждаюсь в других людях. Я не все на свете знаю и нуждаюсь в том, чтобы меня научили. Я не со всем справлюсь сам и нуждаюсь в том, чтобы мне помогли. Я часто поступаю неправильно и нуждаюсь в том, чтобы меня приняли и простили. Я нуждаюсь в том, чтобы братья и сестры за меня молились, чтобы Церковь меня принимала, чтобы священники преподавали мне таинства. Короче говоря, нуждаюсь в доброте людей и в милости Бога.

Некоторая доля смирения необходима в повседневной жизни — если считать всех заведомо глупее себя, то не сможешь научиться ничему полезному. Чтобы принять медицинскую помощь, надо признать, что разбираешься в медицине хуже врача. Чтобы принять совет компьютерщика, надо согласиться, что он разбирается в компьютерах, а ты — нет.

Умонастроение человека «с гордо поднятой головой»: «Я лучше вас, и я без вас обойдусь» — не только заграждает двери рая, но и делает человека глубоко несчастным уже в этой жизни.

Сергей Худиев

Действительно, чем плохо быть человеком с гордо поднятой головой? Вместо ответа процитирую несколько отрывков из эссе Г. К. Честертона «Если бы мне дали прочитать одну проповедь…»:

Чем больше я живу, чем больше вижу, как живут и пытаются жить в наше время, тем более убеждаюсь в правоте старого церковного учения о том, что все зло началось с притязания на первенство, когда само небо раскололось от одной высокомерной усмешки (здесь Честертон намекает на восстание сатаны против Бога и его последующее падение; см. в Библии: Ис. 14:12–15; Иез. 28:13–17. — М. Л. ).

…Чтобы в этом убедиться, проведем не очень серьезный, хотя и довольно приятный опыт. (…) Представим себе, что читатель (а еще лучше — писатель) отправился в кабак или другое место, где встречаются и болтают люди. На худой конец сойдут и трамвай, и метро. (…) Во всяком случае, представим себе место, где собираются люди, большею частью бедные (ведь бедных на свете больше), иногда — относительно обеспеченные, но все до единого, как говорят наши снобы, простые.

Представим себе, что экспериментатор (…) выслушает и, может быть, даже запишет в блокнот то, о чем говорят эти самые простые люди. (…) Слушая их, экспериментатор начинает догадываться, что один тип людей, может быть только одного человека, здесь не любят. (…) Наконец ему удастся вывести, что одиозное лицо ошибочно полагает, будто вся улица или даже весь мир принадлежит ему. И тут кто-нибудь скажет: «Вздумал, видите ли, что он сам Господь Бог!» (…) Полупьяный кабацкий завсегдатай с безупречной точностью повторил богословское определение сатаны.

Гордыня — столь сильный яд, что она отравляет не только добродетели, но и грехи. (…) Можно по своей природе быть ленивым и безответственным, забывать о долгах и долге, нарушать обещания — и люди простят вас и поймут, если вы забываете беспечно. Но если вы забываете из принципа, если вы сознательно и нагло пренебрегаете своими обязанностями во имя своего таланта (вернее, веры в собственный талант), если вы полагаете, что вам, натуре творческой, должны платить дань презренные трудящиеся люди, тогда, в полном смысле слова, это черт знает что.

Даже скупец, стыдящийся своего порока, куда милей и понятней богача, зовущего скупость бережливостью, умением жить или умеренностью вкусов. Скажу больше: приступ физической трусости лучше трусости принципиальной; я пойму того, кто поддался панике и знает об этом, но не того, кто, умывая руки, разглагольствует о миролюбии. Но, как я уже говорил, отношение к гордыне не так просто. Учение о гордыне как о зле, особенно о духовной гордыне, считают в наши дни мистической чушью, ничем не связанной с простой и практичной современной этикой. На самом же деле это учение особенно важно для практической этики. Ведь, насколько я понимаю, основной ее принцип — сделать всех счастливыми; а что мешает чужому счастью больше, чем гордыня? Практическое возражение против гордыни — то, что она огорчает и разъединяет людей — не менее, если не более очевидное, чем мистическое.

Однако, хотя с осуждением гордыни мы сталкиваемся на каждом шагу, мы почти ничего не слышим и не читаем о ней. Более того, почти все книги и теории стимулируют гордыню. Сотни мудрецов твердят без устали о самоутверждении; о том, что у детей надо развивать индивидуальность, какой бы она ни была; о том, что всякий человек должен добиваться успеха, а добившись, укреплять свою власть над людьми; о том, как стать сверхчеловеком (подробности письмом), и наконец, о том, как особенно исключительный сверхчеловек смотрит сверху вниз на обычных людей, которые так расплодились в нашем странном мире.