Виктор Кандинский - Записки психиатра. История моей болезни

При ныне действующем Уложении о наказаниях (ст. 95 и 96) особенно бывают затруднительными для врача в его судебно-медицинской практике те случаи, когда обвиняемый во время учинения деяния при сохранившейся способности суждения (Unterscheidungsver-mogen) находился в состоянии, исключавшем способность свободного определения к действию, т. е. был лишен способности выбора образа действования (отсутствие Wahlfahigkeit, libertatis consilii). Сюда относятся многочисленные случаи insanitatis moralis, manie raisonnante, транзиторных истерических расстройств, так называемая Verrticktheit aus Zwangsvorstellungen (Westphal). Эти случаи не подводятся под 95 ст. нашего уложения, ибо здесь нет ни резкого сумасшествия, ни полного безумия, причем подсудимый был бы лишен способности понимать противозаконность и самое свойство своего деяния. Подвести их под ст. 96-ю тоже не всегда бывает возможно, ибо по этой статье припадок умоисступления или совершенного беспамятства непременно должен быть точно доказан; экспертирующий врач может быть глубоко убежден, что преступление совершено в транзиторно-ненормальном психическом состоянии, и, однако, не находит в результатах предварительного следствия достаточно данных для того, чтобы точно доказать в данном случае припадок умоисступления. В этом отношении особенно интересно дело девицы Губаревой, где нельзя было прямо доказать резкого психического расстройства подсудимой в момент учинения ею преступления, но можно было лишь возбудить основательное сомнение в нормальности ее умственного состояния во время деяния, и то лишь не иначе, как выставивши на вид обстоятельства, в акты предварительного следствия не попавшие. Случай этот заслуживает подробного описания, ибо, с одной стороны, он интересен не только в судебно-медицинском, но и в психопатологическом отношении, с другой стороны, в этом процессе ярко обнаруживается неудовлетворительность существующих условий врачебной экспертизы на суде и затруднительность последней в случаях, подобных настоящему.

Обстоятельства дела по результатам предварительного следствия таковы:

В ночь на 30-е августа 1881 года между Старою Деревнею и Лахтою (близ окраины Петербурга) был избит легковой извозчик крестьянин Вавило Саблин, причем седоки его девица Юлия Губарева и ее работник крестьянин Пахом Чудин, сняв с извозчика кучерское платье, угнали лошадь с пролеткою. Утром 30-го августа Губарева сама продала лошадь на Конной (за 35 р.); при полицейском обыске, последовавшем к вечеру того же дня, пролетка и платье Саблина были найдены в сарае Губаревой, а сбруя с лошади Саблина в ее, Губаревой, квартире.

Будучи привлечена к следствию по обвинению в покушении на убийство с целью ограбления, Губарева виновною себя не признала, но объяснила следующее. Проживавший у нее в работниках крестьянин Пахом Чудин будто бы предлагал ей, два месяца тому назад, скрыть в ее сарае краденый экипаж, но она отказалась. Затем, намереваясь ехать в деревню, Чудин говорил, что у него нет денег, и вот в субботу, 29-го августа он куда-то собрался, сказав, что он нашел средство поправить свои обстоятельства, и предложив ей, Губаревой, поехать вместе с ним. Будучи в тот вечер пьяною, она согласилась ехать с Чудиным за город. Дорогою Чудин и извозчик пили в разных трактирах. Между Старою Деревнею и Лахтою она, Губарева, не желая дальше ехать с пьяными, сошла с пролетки и пошла к городу, после чего видела, что Чудин и извозчик стали между собою драться. Вскоре Чудин догнал ее на лошади и убедил сесть в пролетку, говоря, что теперь уже все равно, так как он зашиб извозчика по затылку (однако не убив). Утром лошадь была ею, Губаревой, продана, на Конной.

Работник Губаревой, крестьянин Чудин, тоже не признавший себя виновным, на допросе у судебного следователя показал, что 29-го августа он собрался на Лахту в гости к своему знакомому. Барышня Губарева без его приглашения вздумала ехать с ним, чтобы «проветриться». Сперва они хотели было ехать «по конке», но так как вагоны были переполнены, то они (около 11 часов ночи) наняли, на углу Большой Конюшенной и Невского проспекта, извозчика до Старой Деревни, рассчитывая там взять чухонца, но, не найдя чухонца, наняли того же извозчика на Лахту. Чудин (по его словам) был нетрезв, ибо еще дома он выпил 6–7 стаканчиков водки, да дорогою он и извозчик выпили каждый по 2 стакана. За Старою Деревнею извозчик будто бы не захотел ехать далее, вследствие чего он, Чудин, схватившись с извозчиком драться, бил его по голове кошельком с медною монетою, причем Губарева находилась в стороне и в драке нимало не участвовала. Чтобы извозчик не привлек его к ответу за побои, он, Чудин, решился уехать на лошади Саблина, уговорив барышню сесть в пролетку и рассчитывая бросить лошадь на дороге, в Александровском Парке; платье же извозчика он надел на себя для того, чтобы их не остановили. После он рассудил, что «теперь уже все равно», и потому они привели лошадь с пролеткою на двор к себе.