Виктор Пономаренко - Практическая психология. Изучение индивидуальных различий

Так Александр Сергеевич Пушкин в «Арапе Петра Великого» описывает процесс одевания щёголя Корсакова. Он отмечает свойственные этой демонстративной натуре сочность красок одежды, обилие и яркость украшений, иных аксессуаров.

Кто-то скажет: «Ну, это просто дань тогдашней моде». Не впадайте в эту досадную ошибку, друзья! Не торопитесь списать используемые человеком инструменты поведения на моду или иные внешние обстоятельства, от него не зависящие. И во времена Корсакова было немало людей, одевавшихся скромно, непритязательно, или функционально, опрятно и удобно. Да тот же Ибрагим Ганнибал, да тот же Петр Великий! Они-то не были щеголями. Царь Петр мог собственными августейшими ручками навешать тумаков тому, кто в дорогом наряде заявлялся на судоверфь или строительную площадку… Человек, благодаря своим внутренним особенностям, надевает на себя то, что ему больше подходит. Ведь любая мода предлагает не один, а множество вариантов, на выбор. Именно демонстративное начало в человеке заставит из двух платьев одинакового фасона выбрать то, у которого ярче расцветка, где больше нашито блесток.

Украшения и аксессуары – вообще особая тема для демонстративной натуры. Такой человек мечтает об украшениях. Он может часами простаивать у витрин, где выставлены ювелирные изделия. Это именно он уверен, что с приобретением дорогого кольца, часов (равно, впрочем, как и престижного костюма, шубы, автомобиля) у него начнётся новая, счастливая жизнь. И если денег на бриллиантовое колье ему не хватит, то он всё же предпочтёт сэкономить на гамбургере, но купить себе новый брелок для ключей, модный платочек или приметную заколку в волосы. Помните, у Ильфа и Петрова, Эллочка-«людоедка» в борьбе за право быть самой эффектной женщиной в мире перекрашивала акварелью заячий мех в «мексиканского тушкана», приобретала на последние деньги помпезные стулья, которые потом обменивала на «актуальное» ситечко…

Для демонстративного человека крайне важно быть не только ярким, престижно одетым, но и оригинальным. Самое худшее для него – увидеть, что кто-то одет аналогично, в то же самое, что и он. От этого падает настроение, теряется смысл всего дальнейшего поведения. Острая неприязнь, граничащая с ненавистью, охватывает его по отношению к своему «близнецу». Ведь ему нужно быть не похожим на других, отличаться.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении, это не истинная оригинальность. Демонстративное начало заставляет, выбирая одежду и аксессуары, отдавать предпочтение моделям, наиболее оригинальным из общеупотребительных, общепризнанных. Его обладатель обязан балансировать на грани уникального и узнаваемого. Подумайте, а как же иначе? Стараясь выделиться из общей «серой» массы, он делает лишь первый шаг к обретению своего психологического благополучия. Впереди у него непростая задача: расположить к себе окружающих, заставить их поверить в его необыкновенные способности, редкие душевные качества и т. д. А этого добиться невозможно, не оставаясь понятным и близким большинству. Излишняя оригинальность здесь может только помешать, оттолкнуть людей.

Поэтому, оригинальничая, он всё же остаётся в границах моды. Он следует моде, а не творит её. Он по сути своей не творец, а подражатель, имитатор. Для него самое важное событие – показ мод, главный источник информации – глянцевый «гламурный» журнал. Хорошо, если у него есть ко всему этому свободный доступ. Если нет, то он готов довольствоваться суррогатами в виде ксерокопий выкроек и даже чьих-то рассказов о модных тенденциях. (Берет книгу, читает) «Да, поздравляю вас: оборок более не носят… На место их фестончики… Пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики… Вообразите, лифчики пошли ещё длиннее, впереди мыском, и передняя косточка совсем выходит из границ».

Это отрывок из «Мертвых душ» Гоголя. Да, уж, демонстративное начало существовало во все времена, у всех народов, у мужчин и у женщин!

Помимо прочего, его обладатели стремятся переодеваться в различные наряды, приобретая характерный внешний облик той социальной группы, к которой они хотели бы принадлежать. При этом, что удивительно, они не просто переодеваются, но и преображаются внутренне, психологически!

Человек, щедро наделённый демонстративностью, одинаково легко и комфортно чувствует себя и во фраке, на высочайшем приёме, и в телогрейке, сидя на деревенской завалинке, и в военном мундире, щеголевато прохаживаясь вдоль строя… При этом, будучи одет во фрак, он (специально не настраиваясь, не заставляя себя!) размышляет о преимуществах монархии перед демократией и об иных высоких материях; телогрейка настраивает его на «домотканно»-лирический лад. «Инда взопрели озимые», – думает он, благостно щурясь. – «Рассупонилось красно солнышко, растолдыкнуло свои лучи по белу светушку…». Мундир заставляет его беспрестанно чертыхаться, врать напропалую о былых боях и походах, бранить в голос подчинённых, сквозь зубы – начальство, и мечтать о прибавке к жалованью…