Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

А.: Вы впервые рассказываете мне об этой боли.

П.: Не думаю, что у меня была именно такая боль все время. Я нервничала, напрягалась, все болело. Сейчас эта боль более концентрированная, сфокусированная… Она заставляет меня чувствовать себя плохой… И часть этой боли в том – и я не видела этого до вчерашнего дня, – что я не могу вас видеть такой, какая вы есть. Мне надо видеть вас определенным образом. Я не могу видеть вас как кого-то, у кого тоже есть неуверенность, кто страдает, кто испытывает свои трудности… От этого мне тоже больно. Мне больно – я не могу выдержать, не могу видеть в вас ничего, кроме фалличности и силы. Мне приходится опять вернуться к этому восприятию, хоть оно удерживает меня вдали от вас. Когда я пытаюсь думать о себе с большей надеждой, я вновь и вновь отказываюсь от этого, а потом меня завихряет неуверенность: я хорошая? я плохая? И это завихрение – часть боли. (Миссис А. молчит, а потом говорит:) Думаю о том, как я помогла студентке вчера с ее работой. Я ей сказала, что она может лучше, и объяснила как. И подумала: «Я ведь говорю ей что-то похожее на то, что сказала мне доктор Лафарж».

А.: Вы справляетесь с чувством, что вам хорошо, когда я впереди и вы похожи на меня.

П.: Мне просто хочется думать обо всем, не смешивая это с тем, кто лучше, кто хуже: как я люблю готовить, убираться дома, заботиться о своей семье. Я получаю такое удовольствие от этих вещей, но даже они смешиваются с этим. Удовольствие реально, но я также ощущаю его как способ компенсировать то, чего у меня нет.

В двух этих сеансах ощущение понимания и понятости, глубоко укорененное в фантазии как миссис А., так и моей, помещается в центр внимания и само по себе становится объектом понимания. В процессе этого в анализе впервые появляется ужасная боль, локализованная в теле миссис А. Сеансы начинаются с чрезвычайно мощного переживания соединенности, разделенного мною и миссис А. Хотя впервые я осознала это чувство в начале первого сеанса в качестве контрпереноса, миссис А., вероятно, отчасти вызвала мою реакцию тем, что предложила мне новый вариант знакомой жалобы: она ощущала, что я могла ответить на него чем-то более или менее подобным моей первой интерпретации, которую я действительно сделала (относительно ее убеждения в том, что она ничтожна и поэтому отвергаема). Новое в сеансе – интенсивность нашего ощущения того, насколько точно я поняла ее боль. Думаю, что это чувство появляется потому, что и миссис А., и я обе хотим сохранить его до того момента, когда оно начнет разрушаться: когда ощущение того, как я раньше ее понимала, и, параллельно, того, как я понимаю ее сейчас, перестанет оказывать столь сильное влияние на нас обеих.

Когда это ощущение соединения попадает в центр внимания на двух этих сеансах и во время моих размышлений между ними, становится понятно: совместное ощущение нами того, что я полно и точно понимаю ее, связано с разнообразными фантазиями как со стороны миссис А., так и с моей. Для миссис А. это убеждение поддерживает чувство, будто я – проводник идеального понимания и, будучи таковой, неизмеримо превосхожу ее; чувство, подкрепляющее ее ощущение собственной неполноценности и моего конкурентного триумфа. Для меня это убеждение связано с фантазией, что я абсолютно подобна миссис А. – переживаю то же самое болезненное чувство исключенности и поражения, что и она. И при этом данное чувство служит одинаковым целям для нас обеих.

Значения, которые имеет для меня моя идентификация с миссис А., я понимаю в два этапа. Взволнованная интенсивностью своего переживания, я осознаю содержание моей идентификации с миссис А. (ощущение исключенности и отверженности) в начале первого сеанса. Я быстро догадываюсь, что моя идентификация с ее ощущением поражения предохраняет меня от признания многих других образов себя, особенно связанных с конкурентной успешностью, – и в анализе миссис А., и вне консультационного кабинета. Я сопротивляюсь восприятию себя как властного и, возможно, садистического Роберта. Признание того, что чувство поражения имеет много смыслов как для миссис А., так и для меня, позволяет мне на первом сеансе активнее раскрывать смыслы, которые несет для нее это убеждение, и представления, от которых оно защищает.

Тем не менее лишь впоследствии, во время своих размышлений о происходящем на первом сеансе, я начинаю понимать: форма моей идентификации с миссис А. (то, что я вижу наши переживания как полностью совпадающие) также несет важные смыслы для меня и влияет на нее. То, что миссис А. представляется мне кем-то настолько похожим на меня, делает для меня невозможным отклик на ее фантазию обо мне как о сильно отличающейся и превосходящей ее. Возможно, именно по этой причине на второй части сеанса мы потеряли ощущение интенсивной связи без настоящего понимания ее значения. Воспринимая внутренний мир миссис А. настолько похожим на мой собственный, я с высокой вероятностью исключаю те аспекты ее опыта, которые мне чужды.