Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Швейцарские агенты патентного бюро обратили его внимание на эту оплошность и задали много вопросов. Адвокат сказал мистеру М., что патент придется регистрировать заново (он объясняет, зачем в таких делах нужен адвокат), и это будет стоить 2700 евро; но чтобы сэкономить деньги, достаточно будет ответить на вопросы, – адвокат сказал ему об этом пространно, но мистер М. его не слушал. Важно то, что´ в опубликованной редакции патента и его собственной записи без этих пояснений объявляется «нерелевантным». И теперь любой человек может этим воспользоваться: все, что нужно сделать, – подумать о сгибании, и его изобретение будет украдено!

Поэтому в центре этого сеанса оказался вопрос креативности пациента, а вместе с ним и вопрос о том, как «найденное» экспроприирует созданное.

Мистер М. в ярости, он злится, спрашивая себя, зачем он продолжает настаивать на этом изобретении, которое заняло у него минимум 20 лет. Не понимая до конца, зачем нужно «сохранять» изобретение, я все-таки чувствую эту необходимость. Я исследую, как он мог бы спасти ситуацию: например, учитывая, что патент опубликован всего на три недели и есть возможность зарегистрировать новый как можно скорее, завтра (это государственная дата регистрации), ему понадобится всего лишь отправить исправленную версию патента, чтобы минимизировать ущерб. Мистер М. начинает сердиться на меня: «Для такого, как вы, это возможно, а для такого чокнутого, как я…» – и он снова начинает нападать на себя.

А.: Вы злитесь на себя так, как мог бы злиться ваш отец.

Моя интервенция немного успокаивает мистера М. Он снова говорит, что написал карандашом ту часть, которая посвящена характеристикам сгибания сконструированного им металлического продукта (скрученная и многожильная нержавеющая сталь). Почему он забыл об этом?

А.: Вы говорили о приступах ярости своего отца в начале сеанса. Похоже, вы злитесь на себя так, как он злился на вас, возможно потому, что этот вопрос сгибания или прогибания [16]был трудным для вас. Когда отец был в гневе, вам приходилось прогибаться или уступать, но в то же время внутри вам, наверное, хотелось бунтовать.

П.: Вот это круто… да, именно так… я всегда прогибался, соглашался на все. Да, бунт, так и было.

Сеанс закончился, и, подходя к дверям, пациент произнес: «Лакан сказал бы: “Это будет стоить тысячу евро”». (Он полагал, что Лакан назначал разную цену в зависимости от качества сеанса.)

Оставляя этот сеанс, я спрашиваю себя: почему мне так хотелось защитить его изобретение? Я думаю, пока он давал объяснения про свое изобретение, я наблюдал за его руками и сказал себе: он играет, такова его игра, его изобретения и модификации, которым он подвергает металл, чтобы сделать его гибким.

И тогда – хотя уже и после сеанса – я понял то, чего еще не мог сказать себе, но что лежало в основе моего желания сохранить его изобретение. Не просто игра, но способность преобразовывать косное окружение в «гибкое», другими словами – в «пластичное» окружение была главным пунктом этого обращения с объектом, со сгибанием и прогибанием, которым он сам подвергался, а теперь таким образом мог испытать триумф над объектом, преобразовать косное и непригодное окружение из раннего детства в пластичное окружение, которое можно использовать для построения связей.

В то же время стала понятной «забытая» функция этого изобретения: поддерживать связь, связь с «косным» отцом» (воспитание через указания «ты должен», «ты не должен» и т. д.), другими словами – также с аспектом функции символизации (см. начало сеанса и замечания пациента относительно многочисленных связей, которые он прослеживает между своими занятиями и занятиями отца).

Наконец, я подумал, что его повторяющиеся многочисленные рассказы о собственных изобретениях репрезентируют «его (историческое) решение» и что он таким образом воплощал его в переносе на сеансах анализа, чтобы его «решение» признали, но также чтобы его можно было сменить другим «решением», – и это полностью подтвердили последующие сеансы.

Я подробно исследовал последовательность событий на сеансах, чтобы передать ощущение того, как важно слушать отрывки клинического материала, которые могут показаться совершенно невнятными с психоаналитической точки зрения, но при этом адресуют к проблеме первичной символизации в действии в ходе сеанса. Первый приведенный мною клинический пример сфокусирован на появлении формальных означающих на сеансах и в сновидениях пациента. Такое появление связано с продвижением в работе конструкции сценариев репрезентации, начиная с репрезентации действия или движения «без субъекта или объекта», которую постепенно можно понять как нарративную форму «схем совместного бытия» (Stern, 1985), как способ, которым субъект сообщает об опыте переживания первичной встречи с объектом.