Невилл Симингтон - Клиническое мышление Уилфреда Биона

Какова бы ни была причина – а на самом деле совсем неважно, какова она, – она оправдывает внутреннее чувство преследования. Поэтому предполагаемая причина есть часть параноидной констелляции. Бион говорит, что это преследование отрицается для того, чтобы избежать депрессии, которой человек боится. Пациент, который, как только тот или иной аспект его поведения становился очевидным, немедленно требовал от аналитика назвать его причину, поступал так затем, чтобы отогнать от себя депрессию, угрожающую затопить его. Когда человек понимает, до какой степени он чувствует себя преследуемым и насколько это преследование иллюзорно, он часто впадает в сильную депрессию.

Мы постараемся более ясно показать это на клиническом примере. Пациентка ненавидела своего отца. Очевидно, он обвинял ее в чем-то, чего она не делала, был груб и вульгарен и устраивал дома сцены. Это явилось «причиной» того, что она ушла из дому, как только смогла, и добилась положения преуспевающего юриста, не выдвигая никаких претензий, финансовых или иных, к своему отцу. Она вышла замуж в 21 год. У нее была экзема, бронхит и частые приступы кашля. Она пришла в анализ, потому что после того, как она испробовала целую батарею разных средств, ее лечащий врач предположил, что ее состояние может иметь психологическую основу. Во время анализа перерывы в лечении, как в связи с выходными, так и на время отпуска, служили ей поводом впадать в панику, и как только аналитик уезжал, у нее начинались приступы tussis nervosa [3] Нервного кашля (лат.). . В отсутствие аналитика он существовал у нее в уме как некий объект, неизменно находящийся в консультационном кабинете, и она знала наверняка, что сама она в его разуме не существует. Связь между собой и аналитиком она ощущала как физическую, а не психическую, и это ощущение укрепилось, когда на ранних стадиях лечения он стал предоставлять ей дополнительные сессии по выходным и в течение отпуска. Она часто присаживалась поесть на скамейке в парке возле нашего дома в Лондоне. Интерпретация, что она младенец, отчаянно цепляющийся за маму – держащийся за нее физически, – показалась ей осмысленной. «Когда кончается сессия и я выталкиваю вас за дверь, из спальни, то маленькая Мэри не хочет сдаваться, она остается у мамочки на ручках [на скамейке]». В то же время эта интерпретация привела ее в ярость, поскольку ее возмутило, что аналитик увидел в ней ребенка. Сама она считала себя зрелой и независимой женщиной.

Надо сказать, что эти факторы – физическое цепляние за аналитика, сопровождаемое мучительной внутренней уверенностью, что аналитик соблазнит ее сексуально; идеализация аналитика; внутреннее ощущение всемогущества; воинственная уверенность в своей правоте; обострения экземы; отсутствие психической репрезентации внешних фигур и в результате отсутствие способности думать – все это элементы некой эмоциональной констелляции. Одна из особенностей психоаналитического опыта состоит в том, что понять какую-либо эмоциональную констелляцию становится возможно только тогда, когда она начинает уступать место иному паттерну. И вот у этой пациентки начал-таки появляться иной паттерн. Его составляющие были таковы: деидеализация (способность воспринимать аналитика как человека, который совершает ошибки); уверенность, что аналитик ее не соблазнит; образ аналитика как человека, существующего среди других людей; замена всемогущества смирением; способность брать на себя ответственность за то «плохое», что произошло между ней и другими; значительно более редкие приступы астмы и проходящая экзема; психическая репрезентация аналитика и развитие способности думать. В свете этого нового паттерна она увидела, что ее прежняя система восприятия была искаженной. Однако в своей новой эмоциональной констелляции она начала осознавать реальные явления, которые ранее не были для нее бременем: сожаление, что до сих пор она строила свою жизнь, руководствуясь этими ложными впечатлениями; чувство вины за то, как она обращалась со своим мужем, с отцом и матерью; грусть оттого, что некоторые возможности оказались для нее закрыты. Ей пришлось вытерпеть личностное сожаление, вину и грусть. Она завязла в первой эмоциональной констелляции, чувствуя, что не способна вынести эти «темные» эмоции. Это показывает, что какое-то внутреннее ощущение их присутствия у нее было. Теперь же происходит выявление истины и вместе с этим зарождается надежда. Изменение заключается в принятии решения не избегать боли, а встретить ее лицом к лицу. Аналитик может быть свидетелем перемены в пациенте: того, как он переходит от избегания боли к встрече с ней, но не видит той причины, по которой он это делает.