Габриэлла Рот - В поисках экстаза. Целительный путь неукрощенного духа

Работая моделью, я подсознательно учусь отстраняться от всех своих мерцающих образов. Я вижу, что они могут быть подлинными, но не могут быть постоянными. И я поражаюсь тому, что это открытие не повергает меня в нигилистическое отчаяние. Наоборот, я чувствую прилив свежей силы, более мощной, чем все эти маленькие образы самой себя. Вскоре я погружаюсь в свою душу.

Я начала более ясно понимать, что искусство не просто украшает и совершенствует жизнь, оно само по себе путь, способ выйти за рамки предсказуемого и традиционного, карта, ведущая к обнаружению своей сущности. И все же это было всего лишь интуитивное прозрение до тех пор, пока я не стала жить им, использовать его.

До отъезда в Европу большую часть своей жизни я изучала танец. Мое обучение было весьма традиционным, связанным с формой. Мой танец зависел от зеркал, техники, разворотов и этих чертовых носочков пуант. Надо было изнурять свое тело голодом и соглашаться с тем, что делать можно только так, а не иначе.

Танец был подражанием. Неважно, был ли это балет, современный танец или фанк Джеймса Брауна. Внимание всегда было сосредоточено на чьих-то па. Становилось все труднее и труднее получать удовольствие от танца, потому что танец все более и более зависел от того, что правильно, а что – нет. Было «правильно» поднимать руку на определенную высоту определенным образом и «неправильно» опускать ее туда, куда ей хотелось. Я уходила с занятий в отчаянии, осуждая себя за то, что я не Марта Грэхем. Так или иначе, но занятия танцами постоянно напоминали мне, что я недостаточно талантлива.

И все это время тикали часы. Здравый смысл подсказывал, что я смогу танцевать только до тридцати лет, а после этого я уже никому не буду нужна.

В Европе все начало меняться. В Испании мой только что оперившийся дух расправил крылья и начал летать. Родился новый танец. Я вдруг снова перенеслась в Серебряную пустыню. Моя инициация случилась благодаря двум женщинам, которые не произнесли ни одного слова, но смогли передать мне все, что надо было знать, посредством своих наполненных духом тел:

В маленьком городке Сиджес я иду по старинным улицам с альковами, испанскими потаенными сокровищами – узкими проходами, ведущими на углубленные террасы, сады и площади. И вдруг из-за неприметной арки я слышу звуки невидимой гитары. Они захватывают меня, и я вступаю во внутреннее святилище.

В затемненном пространстве сада пожилой человек играет на гитаре. Его глаза закрыты. Рядом с ним стоит пожилая женщина, и ее глаза тоже закрыты. Она начинает медленно танцевать, сосредоточенная на своем движении, танцует с музыкой как со своим партнером. Ее танец воодушевляет меня. Через мгновение все мои опасения по поводу возраста, времени и правил полностью исчезают.

В ее танце я вижу, что тело – это жена духа. Возраст не умаляет значимости этого жизнеспособного брака – он только углубляет ее. Женское и мужское, музыка и движение, тело и дух – плавная гармония, более сильная с возрастом. Танец, искусство движения, которое динамически соединяет нас.

В тот вечер я иду в клуб посмотреть на танец настоящей цыганки. Душно, запах жасмина такой сильный, что почти чувствую его вкус. Я покачиваю сингапурский канат и смотрю на пустую деревянную сцену.

Ла Чунга врывается на сцену с первыми аккордами гитары. Она – олицетворение единства. Она – живая страсть, неукротимая сила. Ее глаза как магический кристалл, а осанка – как статуя, тысячелетиями простоявшая у входа в залив Средиземного моря. Она – как многогранный бриллиант, сверкающий из глубины множества ячеек. Она воплощает тотальное присутствие, удар грома из запредельности, босыми ногами и открытой душой захватывает неприукрашенную авансцену.

Ла Чунга взрывает меня изнутри. Ее транс электризует. Он обжигает меня восторгом. Ее выходящая за пределы энергия высвобождает мою способность танцевать в забвении. Она постепенно сжигает мою отрицательную, приниженную, двойственную персону, страдающую комплексом вины, скучную и слабую исполнительницу ролей, в которую я так быстро превращаюсь. Она затаптывает мой «первородный грех» своими горящими ступнями и меня, залитую кроваво-красным отблеском средиземноморского заката, уносит в Серебряную пустыню. Я взволнована и напугана мощью высвободившейся страсти, но пути назад уже нет.

Ла Чунга явилась тем зарядом, который прострелил насквозь мою тщательно сконструированную личность, позволив моей душе излиться в реальное время. Испания стала Святым Причастием для моего жаждущего духа.