Хорст-Эберхард Рихтер - Родители, ребенок и невроз - психоанализ детской роли

Здесь Шульц-Хенке, приближаясь к точке зрения Адлера, обозначил жесткость и изнеживание как два основных фактора травматического торможения. Под жесткостью он понимал не только устрашающую строгость, но и общий недостаток ласкового одобрения. То есть не только наличие ограничительного педагогического воздействия, но и отсутствие стимулирующих воздействий. Изнеживание в воспитании проявляется в виде тормозящего воздействия двумя способами. Мать, балующая своего ребенка, легко создает в нем необычайно сильную эмоциональную зависимость. «И если она затем по своему обыкновению использует созданную необычайно сильную связь для осуществления морального давления на ребенка, тем большая заторможенность проявится в нем в результате» [26] Там же. .

Таким образом, внешнее проявление изнеживания на деле оказывается лишь формой замаскированной жесткости.

В другом случае, который уже описывал Адлер, между изнеживанием и конечным торможением проходит более длительный период. «Если ребенка первоначально, то есть в узком семейном кругу, воспитывают слишком мягко, тем больнее ему когда-нибудь впоследствии придется столкнуться с более суровой реальностью. Это обычный процесс, приводящий затем к заторможенности» [27] Там же. .

Фрейд первым обратил внимание авторов психопатологических исследований на патогенетическое значение воздействий среды на ребенка. Истерия, первый объект его исследований, выведена им из травмирующих детских переживаний. Между тем в процессе развития психоаналитического учения Фрейд все больше принижал важность индивидуального и при известных условиях предотвратимого травмирующего опыта. Для него потеряло значение то, совершают ли родители те или иные ошибки, воспитывают ли они детей по тому или иному методу. Решающим для Фрейда был конфликт ребенка с определенными «неизбежными» отягчающими условиями.

Данные условия можно разделить на четыре группы:

1) врожденная предрасположенность, например особая сила влечения, амбивалентность, бисексуальность;

2) особая, обусловленная предрасположенностью готовность к травматическим фантазиям, рассматриваемая как продукт филогенеза, например готовность к фантазии кастрации;

3) несовместимость инстинктивных влечений ребенка и общепринятых социальных норм;

4) предопределенные судьбой конфликты между партнерами, например отлучение от материнской груди, соперничество между братьями и сестрами и т. д.

Развитие теории Юнга демонстрирует параллели. Вначале он также отводил влиянию отдельных социальных факторов на развитие ребенка бо́льшую роль, чем впоследствии. Тем не менее Юнга сразу гораздо больше занимали эмоциональные взаимоотношения родителей и детей, чем, в сравнении с Фрейдом, такие личные переживания, как сексуальное совращение [ребенка] взрослым, наблюдение за половым актом родителей или угроза кастрации. В итоге он категорически отверг идею «семейного романа». Выйдя еще дальше за рамки теории Фрейда, Юнг ставил под сомнение значение конкретных воздействий среды на ребенка, в том числе даже «неизбежного» травмирующего жизненного опыта. По сравнению с архетипами коллективного бессознательного взрослые, оказывающие влияние на детей, опустились до положения простых посредников или представителей архетипических сил.

В отличие от Фрейда и Юнга, Адлер и Шульц-Хенке оценивали влияние окружения на личность более высоко. Наряду с конституциональным дефектом «физической неполноценности» Адлер считал ошибки воспитания в виде избытка или недостатка ласки решающими для возникновения нарушений в развитии ребенка. Влияние Адлера обнаруживает теория Шульца-Хенке о патогенной роли жесткости и изнеживания в воспитании. Но оба, как явствует из их работ, проявляли гораздо больше интереса к изучению следов, оставленных на детской психике травмирующими переживаниями, чем к самим травмирующим социальным факторам. Основное внимание по-прежнему было приковано к судьбе детского влечения, в которую зачастую кажутся спроецированными травмирующие воздействия среды. Таким образом, можно считать характерным для Шульца-Хенке то, что в его «учебнике неопсихоанализа» всего девять страниц посвящены «тормозящему», в то время как почти 300 страниц служат рассмотрению структуры, способам проявления «заторможенного человека» и болезненным последствиям данной «заторможенности». Таким же симптоматичным является выбор общего понятия «тормозящее» для формирующих неврозы или способствующих их развитию факторов окружающей среды. Поскольку терминологически патогенное воздействие среды уже определено его обратным влиянием на судьбу детского влечения, интересен вопрос, до какой степени социальная среда сдерживает или не сдерживает инстинктивные влечения ребенка. Хотя Адлер и Шульц-Хенке придавали индивидуальным и предотвратимым ошибкам воспитания больше значения, чем Фрейд, и тем самым приблизились к представлению о «визуальном психоанализе», сделанные ими выводы о взаимоотношениях родителей и детей кажутся в сравнении с Фрейдом более упрощенными и поверхностными. Поэтому для дальнейших исследований патогенного влияния родителей на ребенка глубокие познания Фрейда в межличностных процессах идентификации, интроекции, переноса и проекции оказались намного полезнее, чем близкие к бихевиоризму заключения Адлера и Шульца-Хенке о травмирующих методах воспитания.