Природа выработала рефлекс неподвижности по двум веским причинам. Во-первых, это последняя из имеющихся стратегией выживания. Возможно, это стратегия больше известна вам как «притвориться мертвым». Возьмем, к примеру, случай с молодой антилопой. Существует вероятность, что гепард может решить перетащить свою «мертвую» добычу в другое место, подальше от других хищников, или в свое логово, где позже можно будет попировать со своими детенышами. За это время антилопа может выйти из своего замороженного состояния и в подходящий момент совершить стремительный побег. Когда животное окажется вне опасности, оно буквальным образом стряхнет с себя остатки реакции неподвижности и вновь обретет полный контроль над своим телом. Затем оно вернется к своей обычной жизни, как будто ничего не случилось. Во-вторых, при реакции оцепенения антилопа (как и человек) переходит в измененное состояние, в котором не ощущается боли. Для антилопы это означает, что она не испытает страданий, когда ее будут раздирать острые зубы и когти гепарда.
Большинство современных культур склонны расценивать эту инстинктивную капитуляцию перед лицом непреодолимой угрозы как слабость, равносильную трусости. Однако в основе подобного суждения лежит фундаментальный человеческий страх перед неподвижностью. Мы боимся этого состояния, поскольку оно очень похоже на смерть.
Подобная позиция понятна, но за нее мы платим дорогую цену. Данные физиологии ясно показывают, что способность входить в это естественное состояние и выходить из него является ключевым фактором, позволяющим нам избежать изнурительных последствий травмы. Это подарок, доставшийся нам от дикой природы.
Зачем обращаться к дикой природе? Физиологические корни травмы
Такие же явные, как шум крови в наших ушах, в нашей нервной системе живут отголоски миллиона полуночных криков обезьян, чьим последним взглядом на мир были глаза пантеры.
Пол Шепард
[2] The Others – How Animals Made Us Human, Island Press, 199. ( Прим. авт. )
Ключ к исцелению травматических симптомов у человека кроется в нашей физиологии. При столкновении с тем, что воспринимается как неизбежная или непреодолимая угроза, люди и животные прибегают к реакции неподвижности. Важно понимать, что эта реакция является непроизвольной, то есть физиологический механизм, управляющий данной реакцией, находится в примитивных частях нашего мозга и нервной системы, отвечающих за инстинкты, а потому лежит вне нашего сознательного контроля. Вот почему я считаю, что изучение поведения диких животных имеет такое важное значение для понимания и исцеления травмы у людей.
Отделы мозга и нервной системы человека, отвечающие за непроизвольные и инстинктивные реакции, практически идентичны соответствующим отделам у других млекопитающих и даже рептилий. Наш мозг, часто называемый триединым, состоит из трех целостных, неотъемлемых систем. Эти три части обычно известны как рептильный мозг (управляющий инстинктами), мозг млекопитающих, или лимбический мозг (управляющий эмоциями), и человеческий мозг, или неокортекс (управляющий рациональным мышлением). Так как в результате столкновения с опасной для жизни ситуацией активизируются те части мозга, которые есть и у нас, и у животных, мы многое можем узнать об исцелении травмы, изучая, как некоторые животные, например антилопы, избегают травматизации. Более того, я считаю, что ключ к исцелению травматических симптомов у людей заключается в нашей способности воспроизводить ту плавную адаптацию, которая присуща диким животным, когда они проходят через реакцию неподвижности, затем встряхиваются и вновь становятся мобильными и полностью способными к действию.
В отличие от диких животных, в угрожающей ситуации нам, людям, не так легко решить дилемму: сражаться или бежать. Эта дилемма проистекает, по крайней мере частично, из того факта, что наш вид играл двоякую роль – как хищника, так и жертвы. Доисторические люди, хотя многие из них были охотниками, тем не менее проводили долгие часы, сбившись в кучу в холодных пещерах, зная, что в любой момент их могут схватить и разорвать в клочья.
Наши шансы на выживание росли по мере того, как мы собирались во все большие группы, освоили огонь, изобрели инструменты, многие из которых использовались как оружие для охоты и самообороны. Однако генетическая память о том, что когда-то мы были легкой добычей, сохранилась в нашем мозге и нервной системе. Не обладая ни стремительностью антилопы, ни смертоносными клыками и когтями гепарда, наш человеческий мозг часто сомневается в способности принимать достаточные меры по сохранению нашей жизни. Подобная неопределенность и делает нас особенно уязвимыми к мощным последствиям травмы. Такие животные, как проворная, стремительная антилопа-импала, знают, что они являются добычей, и хорошо осведомлены о своих ресурсах выживания. Они чувствуют, что им нужно сделать, и делают это. Точно так же способность к стремительному бегу со скоростью 100 километров в час, клыки и когти гепарда делают его уверенным в себе хищником.
Читать дальше