Альберт Эллис - Когда слова ранят. Защити себя от крика, оскорблений, ругани

Порой наш принц обвиняет во всем нас самих. В других случаях он потом извиняется, заверяет, что любит нас и сам не знает, почему говорил с нами в таком тоне. Он говорит, что у него был тяжелый день или что он был из-за чего-то расстроен и вовсе не собирался вымещать это на нас; он признает, что мы вовсе этого не заслужили. Он просит у нас прощения и обещает, что это никогда не повторится. И мы ему верим.

Но это повторяется – снова и снова. Слова нашего принца бьют наотмашь, словно кулак, и ранят глубоко, словно невидимый кинжал. Мы выбиты из равновесия. Мы все крепче и крепче цепляемся за свой пьедестал, в нашей голове все кружится, мысли носятся все быстрее и быстрее. Этого не может быть!.. или может? Мы не уверены. А вдруг мы действительно вообразили все это? – но нет, едва ли. Или мы действительно слишком переживаем из-за пустяков? – но почему тогда нам так плохо? Неужели наш принц действительно такой злой? Нет, этого просто не может быть! Конечно же, для того, что он сказал, должна быть какая-то причина… Мы задаемся вопросами. Мы анализируем. Мы возражаем. Мы пытаемся выполнять все, чего он от нас хочет. Мы пытаемся разрешить наши «недопонимания» логически. Мы пытаемся говорить с ним, взывать к нему, объяснять, как мы себя чувствуем. Когда все это не приносит никаких результатов, мы изо всех сил пытаемся выбросить мысли о болезненных инцидентах из головы и сделать вид, будто все по-прежнему в порядке. Но в глубине души мы знаем, что это не так, – и это подтверждает наш живот, который начинает болезненно сжиматься.

День за днем ранящие слова попадают в цель и пронзают нам сердце. Мы цепляемся за пьедестал еще крепче прежнего, напрягая все силы, чтобы не свалиться со своего насеста. Однако удары продолжают сыпаться, и в конечном счете мы все же падаем на землю. Снова и снова, охваченные смятением, мы поднимаемся на ноги и взбираемся обратно наверх. Но через какое-то время больше не можем найти в себе силы карабкаться. Впрочем, это уже и неважно. Мы все равно больше не верим, что там, наверху, действительно наше место.

Жизнь становится грустной, пустой, одинокой и мучительной. Мы перестаем доверять своим инстинктам и верить в собственную ценность. Мы уже почти не знаем, кто мы такие. Мы проводим все больше времени в догадках и беспокойстве, в надежде и ожидании, пытаясь понять и чувствуя неуверенность. Мы анализируем, объясняем, защищаемся, просим, умоляем, кричим, угрожаем – и плачем. Когда ничего из этого не работает, мы чувствуем гнев и раздражение, испуг и потерянность – и плачем снова.

В конце концов мы начинаем думать, что сходим с ума. Наш живот постоянно так напряжен, что мы даже не помним, что он когда-то был расслаблен. Мы стараемся действовать осторожно, ходить на цыпочках, выжидаем удобный момент для каждого нашего движения – и каждый день с беспокойством гадаем, кого мы сегодня увидим: любящего доктора Джекила, которым, по нашему убеждению, в действительности является наш партнер в глубине души, или отвратительного мистера Хайда, в которого он все чаще и чаще превращается. Мало-помалу – так медленно, что мы едва замечаем, как это происходит, – все это до тошноты нам надоедает. В конечном счете мы начинаем чувствовать ужасную усталость от самого этого чувства смертельной тоски.

Есть лишь одно, в чем мы совершенно уверены: все должно было быть совсем иначе. Мы чувствуем обязанность выяснить, что пошло не так – что такого мы сказали или сделали (или не сказали и не сделали), из-за чего наш прекрасный принц превратился в нашего яростного противника. Мы пытаемся понять, когда мы стали ему врагом и почему продолжаем проигрывать сражение за сражением в войне, которую не собирались развязывать, которой не понимаем, в которую не можем поверить – и хуже всего, которую не имеем никакого способа остановить. Так мы сидим в полном одиночестве среди хаоса, не имея представления, куда обратиться за помощью или утешением, вспоминая, как все было прежде – а возможно, порой бывает и до сих пор, – и надеемся, ждем и даже молимся о том, чтобы положение как-то улучшилось.

Через какое-то время нас окутывает туман оцепенения и все становится еще более непонятным, чем прежде. Тем не менее мы пробиваемся вперед, пытаясь отыскать ответы, которые должны избавить нас от нашей боли, смятения и страха. Мы ломаем голову в поисках решения; кажется, сама наша жизнь зависит от того, найдем ли мы способ все исправить… но как? Попытки найти какое-то объяснение становятся нашим повседневным занятием, а затем – ежеминутной навязчивой идеей.