Зигмунд Фрейд - Психопатология обыденной жизни. О сновидении

г) Прямо-таки грабительское воздействие семейного комплекса можно проследить на целом ряде примеров.

Однажды ко мне на консультацию пришел молодой человек, младший брат одной моей пациентки; я видел его бесчисленное множество раз и привык, говоря о нем, называть по имени. Когда затем я захотел рассказать о его посещении, оказалось, что я позабыл его имя – вполне, как мне помнилось, обыкновенное – и не мог никак восстановить его в своей памяти. Тогда я пошел на улицу читать вывески – и мгновенно вспомнил, как зовут этого человека, едва его имя встретилось в надписи. Анализ показал, что я провел параллель между этим человеком и моим собственным братом, как бы пытаясь ответить на вытесненный вопрос: поступил бы мой брат в подобном случае точно так же или повел бы себя иначе? Внешняя связь между мыслями о чужой семье и о моей собственной установилась благодаря той случайности, что здесь и там имя матери было одинаковым – Амалия. Я понял далее и смысл подставных имен, которые мне почему-то навязывались. Эти имена, Даниель и Франц, пришли, как и имя Амалия, из шиллеровских «Разбойников» под влиянием очередной шутки Даниеля Шпицера, он же «венский гуляка» [24].

д) В другой раз я не мог припомнить имени моего пациента, с которым был знаком еще с юных лет. Анализ пришлось вести длинным обходным путем, прежде чем удалось получить искомое имя. Пациент сказал однажды, что боится потерять зрение; это вызвало во мне воспоминание об одном молодом человеке, который ослеп вследствие огнестрельного ранения; в свою очередь, на это наложилось воспоминание еще об одном молодом человеке, который стрелял в себя, – фамилия его та же, что и у первого пациента, хотя они не родственники. Однако искомое имя я вспомнил, лишь когда установил, что мои опасения были перенесены с этих двух юношей на человека, принадлежащего к моему семейству.

Непрерывный поток «личных сведений» течет, таким образом, в моем сознании, и обычно я о нем не подозреваю, но он дает о себе знать через подобного рода забывание имен. Я словно вынужден сравнивать все то, что слышу о других людях, с собою самим; будто при всяком известии о других приходят в действие некие мои личные комплексы. Это ни в коем случае не может быть моей индивидуальной особенностью; скорее, тут надо усматривать общее указание на то, каким образом мы вообще понимаем других. Я имею основание полагать, что другие люди в этом отношении совершенно не отличаются от меня.

Лучший пример такого рода сообщил мне некий господин Ледерер, опираясь на собственные переживания. В ходе свадебного путешествия он встретился в Венеции с одним малознакомым господином и захотел представить того своей жене. Фамилию его он позабыл, и на первый раз пришлось ограничиться неразборчивым бормотанием. Встретившись с этим господином вторично (в Венеции это неизбежно), он отвел знакомца в сторону, признался, что забыл его фамилию, и попросил избавить от неловкости и назваться. Ответ собеседника свидетельствовал о прекрасном знании людей: «Охотно верю, что вы не запомнили мою фамилию. Меня зовут так же, как и вас, – Ледерер!» Здесь поневоле испытываешь довольно неприятное ощущение, знакомое всякому, кто встречает постороннего человека с твоей фамилией. Недавно я сам испытал похожее чувство, когда на прием ко мне явился некий господин З. Фрейд. Впрочем, один из моих критиков уверяет, что он в подобных случаях испытывает как раз обратное.

е) Действие «личного восприятия» обнаруживается также в следующем примере, сообщенном Юнгом.

«Y безнадежно влюбился в одну даму, вышедшую вскоре замуж за X. Несмотря на то, что Y издавна знает X и даже находится с ним в деловых отношениях, он все же постоянно забывает его фамилию, так что не раз случалось, что ему, когда требовалось написать X письмо, приходилось справляться о его фамилии у других».

Правда, в этом случае забвение мотивируется прозрачнее, нежели в предыдущих примерах констелляции личных особенностей [25]. Забывание здесь предстает прямым следствием нерасположения господина Y к своему счастливому сопернику; он не хочет о том знать и даже думать.

ж) Мотив забывания может быть утонченнее и даже выражать «сублимацию» недовольства носителем конкретного имени. Некая фрейлейн И. фон К. пишет из Будапешта:

«Позволю себе выдвинуть собственную теорию. Я заметила, что люди с даром к живописи совершенно равнодушны к музыке, и наоборот. Некоторое время назад я беседовала на эту тему и обронила, что до сих пор эта моя теория находила подтверждения, не считая одного-единственного случая. Когда я попыталась вспомнить фамилию этого исключения, то поняла, что безнадежно ее запамятовала, хотя этот человек относился к числу ближайших моих друзей. Случайно его имя было упомянуто несколько дней спустя, и я мгновенно осознала, что этот человек на самом деле был противником моей теории. Мое бессознательное негодование по его поводу выразилось в забвении имени, каковое я отлично знала».