Дмитрий Фролов - Лучше зажечь свечу, чем ругать темноту, или Как хорошему человеку не дать себя в обиду

Здравый Смыл – средний братец, в основном, расчетами хозяйственными занимался, и дом вел. А сестрица их меньшая целыми днями о суженном мечтала, да приданое шила-вышивала. Видно, в этом для нее правда и состояла.

Так все и жили не тужили: царь Горох без Знания, Здравого Смысла и Правды государством правит, народ тужится, выживает не скучает, а сироты наши – каждый своим делом занят. Одно слово – тишь-благодать.

Все бы ничего, да вот напасть какая на страну свалилась, Чудище-сковородище, змеюка многоглавая на постой пожаловала. «Я, – говорит, – не надолго к вам, не насовсем, потому как – проездом к соседу вашему, он давно меня в гости звал». Но коли не надолго, да еще к соседу, пусть остается, решил царь Горох. Вот змеюка в царских покоях и расположилась. Голова на веранде, а хвост – аж на кухне. А прожорливая – страсть! Повар царский месячный запас за день на нее извел. А она, лежит-полеживает, речи сладкие ведет. Какой, дескать, царь в этих местах знатный, какой терем у него ладный, только слуги у него чего-то туповатые, не таких он достоин.

Задумался царь Горох. И верно – он день и ночь мается, голову не бережет, все о стране своей думает, а подданные его как сыр в масле катаются. За ним – как за стеной каменной живут. Осерчал царь Горох, созвал своих министров, родственников да прислужников и давай им нагоняи раздавать. Страху нагнал – аж темно в глазах сделалось. «Всех повыгоняю, – кричит, – дармоеды, негодники. Давайте, доказывайте мне, зачем хлеб мой едите, зачем на земле моей живете. Из вас только десятерых при себе оставлю, остальных – выгоню!»

Выпустил царь пар, а в сердцах министров, родственников да прислужников страх поселился. Стали они думать-гадать, что в них такого хорошего и полезного для государя есть, и ничего не надумали. Решили они тогда друг дружку перед царем чернить, друг на друга доносы строчить. И вот что странно, всем, как одному, эта мыслишка вдруг в голову прибежала. Но они же между собой думы свои не обсуждали, а потому не насторожила их эта оказия.

Так теперь в царевом дворце повелось: в глаза придворные друг другу улыбки рисуют, а оставшись наедине с государем – наговоры, интриги друг против друга плетут. Кто поближе-то к царю был, быстро уши царские на свою волну настроили. И полетели головы у тех, кто основную работу в государстве делал. Новые приходили, и быстро интриганству научались.

А змеюка-то будто забыла, что на постой не навечно оставалась, словно и не было приглашения ей от соседа государева. Да и не подумал никто у нее спрашивать, дескать когда уж съедет она восвояси. Все были собой заняты, да и привыкли уже к виду ее. Вроде как и своя она, да только никто против нее не интригует, никто не говорит царю, что она весь дворец почти всех припасов – еды лишила.

А уж из царского терема мода на интриганство в народ пошла, на купечество, работный люд перекинулась, до ученых мужей дошла, в семьях поселилась. Стали люди недоверчивыми, смотрят друг на друга косо, все подвоха бояться. Добрым речам не верят, лестью называют. А ведь нередко и правыми оказываются!

Здравый Смысл первым беду почуял – на ярмарке его пару раз обманули. Раз сладкими речами охмурили, другой – в злобу ввели. Потерял он бдительность свою природную – и в серьезном накладе остался.

Домой пришел, семейный совет созвал. «Давайте, – говорит, – братец и сестрица что-то придумывать, беда с людьми твориться. Жить они перестали, доверять друг другу не могут». «Главное, – сказал старший брат Знание, – причину этой беды найти, тогда и средство для помощи ясно будет». «А нам меж собой по правде жить», – заявила сестрица Правда. На том и порешили, братья отправились причину беды искать, а сестра дома правду хранить осталась.

Ходили братья, спрашивали народ осторожно, что и как, в терем царский с тыльного входа проникли. Как на кухню через потайную дверь вышли, как хвост змеюкин увидели, так и обмерли. Пришлось им по царским покоям скрытно путешествовать, чтобы всю ее осмотреть. И вот чудо – чем ближе они к змеюке прижимаются, тем лучше к ним в тереме относятся! Улыбаются, поклоны бьют. А уж когда они совсем с нею рядом, почти касаются, – так их вообще никто не замечает. Будто и нет их вовсе. «Что ж, – Здравый Смысл говорит, – только мы с тобой эту змеюку видим?». «Верно, что так, – соглашается старший брат, – пойдем отсюда, надо имя змеюкино через книги мудрые узнать».

Вернулись братья домой, на сестрицу глянули и порадовались. Такая она у них ладная, такая спокойная, зря лишнего слова не обронит, напрасно уголки рта в улыбку не согнет! Все по правде у нее, все искренно! А там, в тереме царском, на улицах городских – все не так. «Слушай, – Здравый Смысл воскликнул, – может змеюку-то Ложью кличут?». «Может и так, – согласился старший брат, – пойду в книги мудрые взгляну».