Марьям Алиева: Не молчи. Дневники горянки

Вторая попытка встать оказалась более успешной. Хоть и с трудом, мне удалось оторвать свое измученное тело от ледяной поверхности. Я смотрела на свои разбитые колени и ненавидела их. Если бы не они, возможно, всего этого не случилось бы. А впрочем, это совершенная глупость. Это наверняка случилось бы и при другом стечении обстоятельств.

К моему удивлению, больше ни синяков, ни ссадин не было, хотя, по ощущениям, меня разрезали на мелкие кусочки. О том, что произошло, говорила только алая кровь на внутренней стороне бедра.

Размышления прервал звук шагов. Я медленно легла на пол и закрыла глаза, старалась дышать как можно тише и реже, надеялась, он решит, что я умерла, и больше не тронет. Надежды оказались тщетными. Уже в следующее мгновение я почувствовала его дыхание у своей шеи. Сердце бешено колотилось. Едва он коснулся меня, как тело охватила судорожная дрожь, я хотела закричать, но меня словно парализовало от ужаса. Он взял меня на руки, я крепко зажмурила глаза, приготовившись к новой порции адских мук. Но ничего не произошло, и в следующую минуту я уже сидела в ванной. «Что он задумал, что опять будет делать?» – эти мысли терзали мне разум.

Он молча стянул с меня майку и бросил на пол. Тут меня прорвало, было ощущение, будто у меня только что отняли самое важное, что не осталось в жизни больше ничего. Эта майка была последним, что прикрывало мой стыд, последней тростинкой, за которую я цеплялась, а он отнял ее, отнял и бросил на пол. Я стала кричать, вырываться, мне было все равно, страха больше не осталось, точнее, не осталось сил на страх. Это был не мой крик. Он не мог принадлежать девочке, не мог принадлежать человеку. Это не я, это не со мной…

Это не я… к жизни меня вернула ледяная вода, хлынувшая на меня из душа. Ее потоки обрушились на мою голову, холодом своим смывая с меня последние остатки детства. Я замолчала. Все закончилось, моя душа, издав истошный крик, умерла. Больше не осталось меня, не осталось ничего.

Он искупал меня, смыл кровь. О том, что я еще жива, напоминали лишь пощипывающие от воды коленки.

Вот я, словно в кокон, завернутая в большое полотенце, вновь у него на руках, он несет меня в спальню, укладывает в кровать и заботливо укрывает одеялом. Его губы слегка касаются моего лба, и я остаюсь одна. Какая громкая, кричащая тишина, как тесно в этих стенах. Стены… они все видели, они все знают. Я постепенно погружаюсь на самое темное дно своего сознания и проваливаюсь в сон.

Не знаю, сколько я проспала, но, когда он прервал мой сон, за окном была уже глубокая ночь. Я почувствовала его теплую руку на лбу. Открыв глаза, я не сразу вспомнила, что произошло. Однако память вернулась, едва он коснулся меня взглядом.

– Проснулась? Хочешь чаю?

Его голос был наполнен покоем. Говорил он так, словно ничего не произошло, словно это не он несколькими часами ранее вынул из меня душу.

Я отрицательно помотала головой и натянула одеяло повыше, закрыв часть лица. Хотелось залезть поглубже в кровать, спрятаться от него, чтобы больше никогда не видеть, никогда не слышать и никогда, ни за что не касаться его.

Поверх одеяла он приложил руку к животу и с ноткой заботы в голосе спросил:

– Тебе все еще больно?

Вопрос был будто с издевкой. Можно подумать, его действительно волнует, больно ли мне. Ведь не волновало, когда он… А что он делал? Я даже не знала, как это назвать. Я осознавала, что это что-то очень плохое, грязное, то, что нельзя делать. Но никак не могла придумать этому название.

Я отвела глаза и еще больше закуталась в одеяло. Он попытался дотронуться до меня, но я резко отпрянула назад. Он тяжело вздохнул:

– Ты что-нибудь хочешь?

Конечно, я хочу… хочу, чтобы ты исчез, чтобы я исчезла, чтобы исчезло все это, чтобы всего этого не было.

Но я снова молча помотала головой. Все внутри меня кричало, мои мысли рвались наружу, а я слова не могла выговорить.

Он приобнял меня, и я замерла, дыхание стало тяжёлым, во рту пересохло, меня охватил ужас. Неужели опять… я боялась пошевелиться. Он поцеловал меня в макушку и вышел. Как мучительно долго тянулись эти секунды, отдалявшие его шаги от меня.

Как страшно оставаться наедине со своими мыслями. Что же пошло не так? Что привело к тому, в каком положении я сейчас нахожусь? Что я делала не так? Разве я не слушалась маму? Разве огорчала ее? Мама… почему ты не оказалась рядом? Почему не спасла меня? Чем я заслужила все это? За что мне причинили такую боль, за что растоптали, уничтожили меня? Разве такими должны быть мысли девятилетней девочки, разве они должны лишать сна ребенка?