Лиана Димитрошкина: Хозяйка Дара

– Спасибо, Хозяйка Дара.

– Благословенна будь.

Я закрыла дверь и подошла к окну. Дама скользнула в автомобиль, и через минуту красные огоньки уплыли вдаль.

Я сняла парик и наконец почесала голову.

– Да ты рехнулась, девка! – причитала наутро Агафья Даниловна. – Ты чего мне суешь-то, когда ж я столько отдам, деньги-то мои в сберкассе все арестованные!

– Когда отдашь, тогда и ладно.

– А если та богатейка придет деньги взад требовать?

– Не беспокойся. Вчера с ней разговаривала не Донара Зурабовна, а Хозяйка Дара. Сделает все как надобно, а тогда и результат будет. Вот ведь насмешка – когда я родителям в этом кабинете бесплатно советую сделать то-то и то-то, если один из семерых послушается, радуюсь. А ведь говорю одно и то же! Надо хоть табличку на дверь попросить. А то смотрят на замученную бабу в зашитых колготках, а должны видеть специалиста.

– Дак ты не уйдешь из школы-то?

– У меня есть библиотечный день, вот и буду по понедельникам Хозяйкой. А в остальные дни – по-прежнему школьным психологом…

Я, высунув язык, рисовала серебряные буквы на плакате:

Хозяйка Дара

Корректор системных переплетений

Агафья Даниловна, возя утюгом по крашеной простыни, спросила меня:

– Слушай, Донара, а ты вроде раньше про карму писала?

– Корректор кармы – звучно, но неточно, – отложила я кисточку. – Карма – это в некоторых религиях влияние прошлых воплощений на будущие. То есть вроде как человек за свое поведение отдувается. А я работаю с системными переплетениями. С тем, что приходит из семьи. Потому что чаще всего люди платят за своих старших.

– Как в Библии, до седьмого колена?

– Ну до четвертого-то точно. А самое главное, что когда коррекция не происходит, часто судьбы повторяются из поколения в поколение. И уже не столь важно, что сделала прабабушка твоего прадедушки, потому что и в ближайшем поколении – у матери – может быть та же проблема. Особенно если в семье есть запретные темы, тайны, есть люди «исключенные», о которых не говорят. Или жертвы, которые не уважаются. Все члены системы имеют право на свое место в ней, и попытка кого-то исключить дорого обходится последующим поколениям.

– Донара, да откуда ты все это берешь-то?

– Ты же знаешь, мы с мужем в Германии служили. Там я и освоила метод системных семейных расстановок Берта Хеллингера. Такой необычный человек, весь светящийся. Раньше священником был: миссионером в Африке. У протестантов это можно: из священников «перейти на другую работу». Гениальный психотерапевт, двадцать лет людей лечит. Ни на что не похоже, но исключительно эффективно.

– И как ты на такое выучилась?

Я снова обмакнула кисть в краску:

– Как раз лет десять назад я тряслась в поезде на Германию и перебирала в голове свою жизнь. Мне было 23 года, я только что защитилась и ухитрилась завербоваться в воинскую часть. Простой фельдшерицей, но это все равно было здорово – за три года можно было накопить на квартиру. А самое главное, я была одна. За тысячи километров от родителей.

– А чего это?

– Моего отца посадили, когда мне был год. Мама снова вышла замуж и переехала в другой город. Теперь-то я понимаю: отчим мой был по-настоящему хороший человек, но воспитывали они меня как умели. Видно, по молодости известен им был только один способ: ремень в кулаке. Вторую, общую дочь, рожденную уже в зрелости, они ни разу пальцем не тронули, и это делало мое детство еще более горьким. И я была просто сгустком обид. Моя естественная любовь к десятилетней сестре была отравлена: я чувствовала себя ребенком второго сорта.

– А что, парня у тебя не было?

– Я делала что могла: блестяще училась, добывала кубки по шахматам, грамоты по комсомольской линии. На самом деле все это ничего не стоило. Я чувствовала себя никому не нужным ничтожеством. И, видимо, так светилась в моих глазах жажда привязанности, что от меня шарахались даже школьные изгои. В институте я уже просто держалась наособицу. Там я цель себе выбрала – пахала на красный диплом. Очень хотелось стать классным психологом. Понимать людей, иметь над ними власть, чтобы они больше никогда не могли мною пренебрегать!

– А папаша твой чего?

– Лет через 8 его выпустили. Сидел он за экономическое преступление, сейчас это называется кооператорством, а тогда было нетрудовым доходом. Он был запретной темой: вот у тебя есть новый папа, и нечего вспоминать преступника.