Карл Витакер - Семья в кризисе - Опыт терапии одной семьи, преобразивший всю ее жизнь

В течение предыдущей встречи мы хорошо поработали, взяв основную инициативу на себя и, по существу, направляя ход беседы. Сейчас мы внезапно изменили свой подход. Мы настаивали, чтобы инициативу взяла на себя семья, чтобы они начали разговаривать друг с другом. Если бы мы продолжили в прежнем стиле – спрашивая, пробуя, объясняя – мы бы создали опасный прецедент. Мы дали бы им понять, что берем на себя ответственность за перемены, к которым мы их подталкиваем. Это было бы несправедливо по отношению к семье. С самого начала семья должна знать, что именно их инициатива, желание сражаться и попытки что-то изменить обеспечивают успех терапии. Уходя в тень, мы с Карлом почти открыто принуждали их начать взаимодействовать друг с другом. Карл шутил по поводу нашего ожидания, но сам момент был очень серьезным и важным.

Не все семейные терапевты таким образом провоцируют семью взять инициативу на себя. Некоторые предполагают, что терапия – это процесс обучения, и что терапевт, как обыкновенный учитель, должен направлять, определять, подталкивать и объяснять, фактически читать лекции по определенному плану. Но мы убеждены, что психотерапия не может быть успешной, если она сводится к внешнему воздействию на человека или семью. Для нас психотерапия связана с естественным процессом развития как отдельных индивидуумов, так и их семей. Мы предполагаем, что желание и необходимость развития и интеграции опыта свойственны всем, просто в семье, обратившейся к терапевту, естественный процесс застопорился. Семейная терапия – это катализатор, который, как мы надеемся, помогает семье открыть свои собственные ресурсы. Поэтому мы придаем такое значение собственной инициативе семьи. Мы считаем, что терапия будет иметь стойкий положительный эффект, только если семья сама почувствует в себе решимость измениться. Как родители, которые приучают ребенка к самостоятельности, мы думаем о завершении терапии уже в самом ее начале, поскольку глубоко убеждены, что семья должна научиться находить свои собственные ресурсы, быть самодостаточной и уметь заботиться о себе.

На ранних стадиях терапии мы также стремимся избежать какого-либо повторения первой сессии. Тогда мы взяли инициативу на себя и сосредоточились на структуре семьи – на тех образцах взаимоотношений, которые, по всеобщему мнению, были вполне предсказуемы. Мы получили информацию, попросив членов семьи рассказать, что происходит дома. Теперь наши требования возросли. Мы настаивали, чтобы семья начала перестраивать отношения и бороться друг с другом в нашем присутствии. Мы хотели увидеть, как они взаимодействуют, а не услышать об этом. Это и породило возникшее напряжение. Мы беспокоились, поняла ли семья, чего мы от нее хотим, и задавались вопросом, отважатся ли они показать нам процесс реального взаимодействия. Мы просили их продемонстрировать нечто такое, чего, возможно, раньше не видел никто посторонний: как они ссорятся, как они живут.

На этот раз пауза длилась около пяти минут. Но даже мне она показалась длиннее. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Дети беспокойно хихикали. Взрослые ерзали в своих креслах. Потом всем стало тяжело смотреть друг другу в глаза. Я сосредоточил взгляд на ковре, его запутанный узор вырос и стал более сложным, мне казалось, что если я буду смотреть на ковер и дальше, то увижу, как линии начнут закручиваться и расплываться. Отец рассматривал книги на стеллаже Карла. Мать положила руки на колени ладонями вниз и уставилась на них. Клаудия казалась наименее взволнованной из всех членов семьи, она просто отрешенно смотрела в пространство. Дон вынул журнал комиксов и, не читая, нервно перелистывал страницы. Лаура в углу играла в джекс на краю ковра. А Карл пыхтел своей трубкой – тихо, медленно, неторопливо.

Чем дольше длилась пауза, тем большее напряжение она вызывала. Я ощутил легкое давление в груди. Я устал от ожидания, мне казалось, что необходимо сказать хоть что-нибудь, все равно что, лишь бы справиться с чувством изолированности. Я взволнованно посмотрел на семью. Сейчас глаза Клаудии были опущены вниз, она казалась одинокой и подавленной. Все в семье выглядели раздраженными и никак не связанными друг с другом.

Я начал настраивать себя. «Расслабься. Дыши глубоко. Расслабься». Постепенно я расслабился, Я все еще боролся с потребностью начать разговор, когда усаживался в кресле поудобнее и ощущал, как выравнивается мое дыхание. Расслабившись, я начал наслаждаться моментом, мое тело отдыхало, оно было совершенно спокойно. Почти одновременно с этим я испытал чувство, которого раньше не было. Вместо чувства отдаленности я ощутил близость к семье, как будто мы все погрузились в бассейн с теплой водой. Я наслаждался образом всей группы, медленно опускающейся в этот бассейн, когда отец начал говорить.