Светлана Черемухина - Подари мне небо

Я опешила.

– Вы серьезно?

Он это заметил? Хотя, что с того? Сейчас он признается мне, что его огорчает, что я единственная не выбросила белый флаг и не призналась ему в страстной любви?

– Ну так еще коалы, – пробормотала я, отводя взгляд. Все, я больше не вынесу этой пытки.

– Какие коалы? – он наклонился ко мне.

– Да они же на грани вымирания. Бедные гринписовцы сбились с ног в попытке помочь исчезновению их вида, а люди даже не представляют…

Если смотреть на него было больно, то слушать его смех – подобно смерти. Сердце готово было разорваться от сладости и отчаяния, переполнивших его. Эл слегка запрокинул голову, чуть сморщил нос и обнажил зубы, а звук, который последовал, мог свести с ума своей напевностью. У него невероятно сексуальный тембр голоса, и смех можно было смело относить к оружию обольщения.

– Вы неподражаемы, – проговорил он, весело поглядывая на меня.

Конечно, я этакий забавный зверек, находящийся здесь лишь для того, чтобы развлекать его время от времени. Кто же я еще!

– Стараюсь изо всех сил, – снова буркнула я. В конце концов, это мое личное дело, хмурюсь я, или источаю мед и сахар, как остальные мои коллеги. Главное, что я исправно выполняю свои трудовые обязанности и шеф мной доволен. Недаром он повысил мне оклад в прошлом месяце. Мне есть чем гордиться.

– Лера, я полагал, что повышение зарплаты сделает вас, как бы это сказать, – он даже повел рукой, потирая большим и указательным пальцем в попытке подобрать верное слово, но теперь я его перебила.

– Глубокоуважаемый Игорь Дмитриевич всегда видит мою благодарность. Ему я обязана этой милостью, о чем не забываю никогда, – произнесла я с апломбом, но сдулась уже после следующей фразы этого красавца.

– Полагаю, глубокоуважаемый Игорь Дмитриевич забыл вам сообщить, что обязаны вы должны быть мне, – и улыбнулся, ожидая моей реакции. Если он не знал, что я хочу его, то прекрасно видел, что раздражает меня. Это нисколько не огорчало его, зато забавляло, и сейчас он был не прочь посмотреть на мою реакцию.

Мне следовало сосчитать до десяти, прежде чем открыть рот, но у меня не было ни сил, ни времени, да и все цифры, по крайней мере, их исторический порядок, вылетели из головы, когда я услышала такое.

Я лишь открывала и закрывала рот, во все глаза уставившись на его самодовольное лицо. И что с того? Тоже мне, герой.

– Ну что ж, – проговорила я на пределе слышимости, понимая, что мне грозит смерть от удушья. В продуваемом сквозняком коридоре я могла умереть прямо сейчас из-за нехватки кислорода по причине присутствия этого невероятного человека, который был недоступен для меня как вершина Эльбруса или пустыни Марса. – В таком случае, помимо благодарности в ваш адрес, могу гордиться собой – за такой короткий срок пребывания в должности заместителя директора вы сумели разобраться в делах и даже оценить по достоинству мою работу, что и оценили в пятнадцать процентов прибавки к основному жалованью. Я имею все основания быть довольной собой, – и больше не говоря ни слова, развернулась, и зашагала по коридору, отчаянно соображая, куда иду и главное, зачем.

Вслед мне понесся сексуальный смех, и я шагала, обливаясь потом и еще черт знает чем, ругая себя и проклиная этого человека.

Я всегда ненавидела красивых людей. И дело даже не в зависти к их красоте. Я понимала, что это бессмысленно, впрочем, как и все другие оттенки моего чувства к подобным людям. Но они или наживались на своей внешности, становясь моделями и артистами, или издевались над простыми смертными, дразня их своим совершенством и недоступностью.

Они были как городской фонтан или центральная клумба на площади Ильи Пророка – красивые, помпезные, потрясающе прекрасные. Но ты же не будешь рвать цветы, целуя их и прижимая в груди, как не полезешь в фонтан, подсвеченный разноцветными огнями. Это то, чем следует любоваться на расстоянии. Такая красота пробуждает в душе тягу к прекрасному, побуждая забраться на самый верх книжного шкафа в попытке отыскать томик Блока или перечитать Бальмонта. Может быть, всплакнуть над романтической мелодией, вдруг коснувшейся самого сердца и пробудившей в душе какой-то трогательный сюжет, от которого жизнь кажется интересной и желанной.

Но когда красота заставляет мучиться и страдать, пробуждая в вас всего лишь низменные инстинкты, и вместо стихов и напевных лейтмотивов рисует в голове бесстыдные картинки животного соития, ее невозможно уважать. Мне всегда хотелось бежать от подобного, вот почему я никогда не покупала модные журналы и не смотрела фильмы с голливудскими красавчиками – ничего хорошего мне это не сулило.