И сейчас она встретилась с этим взглядом напрямую – не было возможности закрыть глаза и отвернуться, притвориться удовлетворенной и спящей.
– Где ты была?
– Я же предупредила, что мы на работе отмечали день рождения директора. Нельзя было не задержаться.
– Ты с ним спишь?
– Конечно, нет! – Она подумала, что он это не всерьез. – Как ты можешь так говорить?
– Я вижу по твоим красным щекам, что ты сегодня была возбуждена. Хотела его? – Он вплотную подошел к ней и взял за подбородок. – Хотела?
– Нет. Паша, ты делаешь мне больно.
– Пойдем, – произнес он фразу, которую она будет слышать практически каждый месяц, и повел на кухню.
Там впервые он постелил коврик, рассыпал гречку и молча поставил жену на колени – прямо на крупу. Холодная вода вытекала из переполненного чайника. Паша чиркнул спичкой и поставил тот на огонь.
– Встанешь, когда закипит.
Больно, больно, очень больно, Господи, как больно… Биться головой о батарею? Начать биться головой о батарею? Начать? Вскипел, наконец вскипел!.. Вскипел же!
– Можешь вставать, – разрешил он, наливая кипяток в чашку, и Надя поднялась с колен.
Точно так же его когда-то наказывала мама: только вместо гречневой крупы рассыпала горох из красной пластиковой емкости на дырявую ночнушку, которая всегда лежала в углу – как напоминание о том, что маленький мальчик должен вести себя хорошо. Когда Паша «вел себя плохо», мама медленно разглаживала складки на мятой ткани, раскладывала горошинки и отводила сына за ручку в угол. Семилетний Паша терпеливо принимал наказание.
Мать перестала вставать с постели на следующий день после своего семидесятилетия. Все знали, что это однажды случится – она долго болела, – и были готовы. Последние годы Надя ходила за старушкой как за малым ребенком: покупала продукты, из которых готовила ее любимые блюда, убиралась в квартире, меняла постельное белье, купала в ржавой ванне, куда свекровь еле-еле забиралась сама, терла подмышки и намыливала редкие короткие волосы, одевала в свежую пижаму и нажимала на кнопку телевизионного пульта. Когда старушка перестала подниматься, к обязанностям Нади добавились смена памперсов и подмывание вялых ягодиц от испражнений.
Наде казалось, что в ее жизни никогда не будет праздника, но тот случился, когда она, придя к свекрови, обнаружила ту в гостиной. Твердая как бетон старушка лежала на полу. Смерть заставила ее подняться с дивана, свалиться на пол и замереть с тем же выражением лица, с которым она проходила всю жизнь.
Надя вышла из дома, купила девятнадцать роз, которые поставила в синюю стеклянную вазу, посмотрела еще раз в лицо свекрови, позвонила мужу и только потом в скорую помощь.
– Заберите, пожалуйста, труп, – сказала она.
Насилие не передается по наследству, кажется. А склонность к насилию передается?
Надя часто задавалась этим вопросом, когда смотрела на белобрысых дочерей: они такие же кроткие, как и она, худенькие, маленькие, безобидные. Не умеют себя защитить в толпе более шустрых и приспособленных к обществу детей.
Если насилие не передается, то передается ли склонность стать жертвой?
Надя знала, что возможно и то и другое и что ее дочери однажды способны взять игрушечное одеялко, рассыпать на нем бусинки и уложить на них пластиковых кукол Барби. Одна из дочерей при этом может испытать ужас, другая – наслаждение.
История отношений Нади и ее супруга довольно обыденна – жертве требуется много времени, чтобы перестать терпеть издевательства и найти в себе силы уйти от насильника. Решиться на побег Надя смогла только после случая, позволившего осознать всю жестокость супруга: однажды утром Паша пошел в аптеку, купил какие-то таблетки, которые врачи назначают больным туберкулезом, и отравил любимую собаку и ее щенят.
– На них это действует как наркотик, – объяснил он жене и детям. – Они испытывают эйфорию, радость и счастье. Потом сердца вырубаются, и они умирают, не испытывая боли.
– Откуда ты знаешь, что они не испытывают боли? – спросила дочь.
– Так говорят ученые.
– А откуда они знают?
– Проводят исследования.
– Какие?
– Неважно.
– Папа, как ученые понимают, что собакам не будет больно?
– Я же сказал, неважно!
И вот наступила ночь, дети залезли на подоконник, а Паша вышел с семью псинами во двор, каждой разжал челюсти и запихнул по таблетке. Щенки принялись бегать по детской площадке. Со стороны действительно казалось, что они счастливы.
Читать дальше