Екатерина Соколова - When I grow up. Пособие для взрослых девочек из дисфункциональных семей

Даже спустя восемнадцать лет она помнила наизусть все его лекции. Все до одной могла их воспроизвести слово в слово. Они врезались в ее мозг и тело. Они не сформировали, нет – они вырезали ее характер и форму, с силой оторвав и выкинув все лишнее, неустойчивое.

Даша, администратор небольшого салона красоты в самом центре города, спрятав голову в себя, быстрыми шагами уверенно шла на работу. Острые мысы ее стареньких, но удивительно удобных зимних сапог набрасывались на утренний нечищеный асфальт, и ей казалось, что вместо ног у нее два огромных утюга, пытающихся оттянуть и разгладить снежное покрывало.

Словно из наушников доносился его голос. Жесткий, не знающий возражений, но удивительно добрый и понимающий.

«Каким образом может скрываться беспокойство? Иногда оно может скрываться полным отрицанием, – продолжал голос лектора внутри, – оно может скрываться физическим недомоганием. Оно может подавляться и вылезать с помощью иррациональных страхов».

Даше тогда было чуть за двадцать, и она уже несколько месяцев как трудилась в должности «уборщика производственных и служебных помещений» в небольшом частном вузе.

Она чувствовала себя призраком. Тем, кого нет в реальном мире. Тем, с кем никогда не здороваются и никогда не замечают. Некоей невидимой силой, которая бесшумно задвигает на место парты, протирает пыль на полках, отдирает от пола жвачки…

Каждый день она бесшумно приходила в институт, заходила в свою темную кладовочку, надевала неприметный темный халат и шла выполнять свою монотонную работу.

Странное такое чувство. Мама часто пугала ее в детстве: «Вот не будешь учиться, вырастешь, станешь уборщицей». И, кажется, она испугалась. И стала.

Поначалу работа тяготила ее, она стыдилась своего темно-синего халата, желтых резиновых перчаток и старых дырявых тряпок, но со временем к ней пришло четкое осознание того, что никому не было, в сущности, до нее никакого дела: молодые люди обсуждали свои поездки и покупку новой машины, девушки – одежду и перспективу удачно выйти замуж. А Даша – ее здесь просто не было. Был он – халат, были тряпочки и мокрые полы, на которые «нельзя наступать студентам во избежание незапланированных травм».

«Вкус власти – это даже не вкус денег. Это ощущение владения чужой душой», – продолжал голос внутри.

Вот именно с этой фразы все и началось, нелепо и безумно. Даша тогда уже какое-то время работала «уборщиком помещений», знала наизусть многие лекции и лекторов, когда внезапно однажды вечером до нее донесся тот самый голос, голос, который врастет в нее и станет ее невидимым спутником по жизни, ее советчиком, ее компасом.

Это был голос Виктора. Виктора Владимировича, самого молодого доктора наук института, преподавателя философии и истории философии.

Спустя какое-то время Даше даже начало казаться, что и любила она всегда не Виктора, а его голос. Тот самый, который она слушала за стенкой день за днем, вечер за вечером.

«Владение чужой душой».

Даша, взяв ведро и швабру, подошла к полуоткрытой двери аудитории и начала прислушиваться.

«Владение чужой душой при грамотном подходе может запускать процессы подавления защиты личности того, кого унижают».

Слова странного молодого человека заставили Дашу вздрогнуть и попятиться назад, как раз в то место, куда она поставила свое металлическое ведро. Как-то нечаянно стопа ее подвернулась, и ведро с звенящим звуком опрокинулось в самый низ, прихватив с собой и Дашу. Как назло, дверь в этот момент была открыта достаточно, чтобы и Виктор, и сидящие на первых рядах увидели все это действо, и в аудитории воцарился хохот.

– Виктор Владимирович, смотрите, от ваших лекций простые смертные просто штабелями падают, – прокричал какой-то высокий стильно одетый парень с первого ряда.

Все вновь дружно засмеялись.

Даша, готовая хоть сквозь землю провалиться от стыда, схватила ведро и швабру и побежала в сторону своей каморки в туалете. Ну, собственно, так все и началось.

Она бы многое отдала тогда, чтобы никогда не видеть человека, которому принадлежал тот голос и то, что он говорил . Но судьба распорядилась иначе.

Несколько дней Даша старательно обходила проклятую аудиторию, боясь разоблачения. Найдя в одном их пустых классов очередную жвачку, приклеенную к полу, она с энтузиазмом принялась ее отдирать с помощью ножа и растворителя, когда голос, тот самый голос, прогремел над ней, как первый июльский гром.