– В общем так, миленький, наша тусовка дала нам с тобой время до поезда на материк. Если мы не уедем, можно считать, что нас с тобой среди живых больше не найдут. А до поезда осталось полтора часа.
Через трое суток нас с Верой встречали в Воронеже ее взволнованные родители. Прошлое не омрачало нашего настоящего. Мы облазили весь город и где только не целовались и не обнимались. Родители Веры, глядя на нас, были счастливы. У них появилась уверенность, что дочь наконец-то нашла своего самого единственного и неповторимого…
Для меня Вера тоже казалась единственной и неповторимой. Мы жили с ней в отдельной комнате, тепло общались с ее родителями, часто собираясь за утренним чаем. Все было очень мило, дружно и, казалось, на всю жизнь. Через месяц Вера сказала мне о своем – теперь уже нашем – секрете: она ждала ребенка. Я был счастлив и понял, что настала пора узаконить наши отношения.
Родителям было объявлено о нашем желании пойти в ЗАГС. После обсуждения мама Веры подвела итог: поход в ЗАГС должен сопровождаться торжественной церемонией бракосочетания, после чего мы сыграем свадьбу по всем правилам. Так мы стали счастливыми женихом и невестой – подавали заявление, разыскивали все необходимое, примеряли, заказывали, покупали…
И вот этот долгожданный день настал. Выйдя из ЗАГСа в сопровождении немногочисленных родственников и друзей, шикарная невеста села на переднее место «девятки» рядом с водителем, своим братом Сережей, – так она решила еще до приезда в ЗАГС. Я же оказался на заднем сиденье, между двумя свидетелями. Под общее непринужденное веселье наш кортеж из трех машин тронулся в путь.
Мы непрерывно болтали, и в какой-то эйфории счастья моя рука вдруг прикоснулась к бедру свидетельницы. Меня словно обожгло, и я всем телом ощутил, что ей это касание небезразлично…
Водитель тоже находился в состоянии праздничного возбуждения и что-то рассказывал свидетелю, сидевшему слева от меня. Вдруг он резко обернулся через левое плечо, пытаясь удержать в поле зрения дорогу, но не успел. Машина повиновалась его судорожному движению, и на скорости, выскочив в левый ряд, ударилась правой передней дверцей о затормозивший перед светофором КамАЗ. Удар был несильным, но хлестким. Сергей быстро выправил машину, и мы как-то нервно враз заговорили. КамАЗ, судя по всему, так и не почувствовал этого удара. Инцидент, казалось, был исчерпан.
В нашем разговоре почему-то не участвовала одна Вера. А дальше… Я только помню звериный крик Сергея: «Верка!..» Вера сидела в прежней позе, прекрасная в своем свадебном облачении. Она была неподвижна и настолько спокойна, что ужас охватил всех нас. Перед тем как потерять сознание, моя соседка вытянула руку, показывая на голову Веры. Теперь это увидел и я – фата на правом виске моей жены прямо на глазах тяжелела от крови…
…Похоронили Веру через неделю. Настало странное время. Я оказался один в чужом городе, в чужом доме, целиком погруженный в свое горе. Зайти в комнату Веры я так и не смог и стал ночевать на краю кладбища, у маленького костерка. Мне казалось, что так я буду ближе к своей жене.
На девятый день около могилки Веры собралось много народу. Ее родители просили меня вернуться в город, чтобы привести себя в порядок. Но я снова остался ночевать на кладбище…
Уже глубокой ночью пришла машина, легковушка. Двое ребят из окружения Веры, которых я смутно помнил, молча подошли к моему костерку. Один из них сказал: «Извини». Затем они затоптали костер, уверенно и жестко взяли меня под руки и посадили в машину. Так, спокойно, но решительно, меня доставили в город, привели в какую-то однокомнатную квартиру. На кухонном столе стояли три полных стакана водки. Меня мягко усадили за стол, молча подняли стаканы. И только тогда я понял, что хозяйка этого дома – та самая свидетельница на моей так трагически закончившейся свадьбе.
Она сказала: «Пусть земля будет ей пухом», и мы выпили. Я сразу отключился. Очнулся в ванной, все плыло у меня перед глазами. Лежать было тепло и приятно, но я чувствовал, что чьи-то руки настойчиво пытаются извлечь меня из дремотного состояния. Эти руки гладили и гладили меня. Я сосредоточился и понял, что меня моют в ванной, причем делают это очень ласково. Я прижался к этим рукам, и слезы покатились из моих глаз.
Несколько дней я находился в полудремотном состоянии, будто ушла куда-то моя энергия, а я – управляемый манекен. Эта женщина делала для меня все. Одежда моя была выстирана, отглажена. Сам я был вымыт, ухожен, побрит и подстрижен. Меня кормили, нянчились со мной, как с маленьким ребенком. Выхаживали, как слабого больного после долгой, изнурительной болезни.
Читать дальше