Джесси Беринг - Я, ты, он, она и другие извращенцы. Об инстинктах, которых мы стыдимся

Этот друг полностью подходит под лучшее определение настоящего друга, которое мне известно: “Настоящий друг – это тот, кто ЗНАЕТ О ТЕБЕ ВСЕ, но тем не менее остается твоим другом”. Зная, что у каждого есть своя слабость, он принял правду о преследующем меня странном наваждении… Он понял, что в остальном я не особенно отличаюсь от других. Мой друг не стал сторониться меня, что сделало бы мой “тайный крест” еще тяжелее. Он дает мне утешение и помогает утолить “фетишистский голод”.

Бутс имеет в виду не только то, что его “настоящий друг” – хороший человек и внимательный слушатель, но и то, что он старается по мере возможности снабжать его желанными предметами:

Зная, что эта не нужная другим обувь – для меня настоящее сокровище, он собирает все сапоги, что ему удается найти, и дарит их мне как напоминание и символ моей трагической и безответной любви мужчины к мужчине… [Он] не осуждает, не высмеивает и не презирает меня. Мой друг – не психиатр, однако он сделал для моего счастья и душевного покоя больше, чем любой психиатр, который попытался бы избавить меня от тараканов в голове. Наша дружба – пример “мирного сосуществования” двух людей, чьи сексуальные эмоции столь же различны, как день и ночь.

“Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен”, – написал Чарльз Диккенс. Я думаю, то же самое можно сказать о нынешнем положении дел, касающихся секса и сексуальности. Мы можем узнать себя в чопорных персонажах “Повести о двух городах”, многие из которых обнаружили, что их бережно хранимые традиции изменила или вовсе опрокинула Французская революция. Мы наблюдаем новую “эпоху Просвещения”. Наука о человеческой сексуальности движется вперед с беспрецедентной скоростью, и растет объем данных о том, что девиантность является в большей мере статус-кво, чем кто-либо мог предположить. Наша сексуальная мораль, сродни французской монархии, была основана на шатком фундаменте из мифов и обычаев, и эта конструкция едва ли выдержит наплыв научных фактов. Нет сомнения, что мы сейчас на нравственном перепутье, промокшие до нитки от гнева и смущения, и главный вопрос – какой путь мы выберем. Нам пригодились бы резиновые сапоги. (Кстати, если вам захочется вначале уединиться с ними в лесу, я не возражаю.)

Если мы решим двигаться в направлении тех, кто до сих пор скорбит по “старому доброму времени” (которое, как мы увидели, было не таким уж и добрым по отношению к людям необычного эротического склада), наша зашоренность будет все так же причинять вред, порождая личностный дистресс. Кажется очевидным, что нужно избрать другой путь, но путь этот куда более тернист, чем кажется, и именно поэтому мы так долго топчемся на месте. Эта тропа не просто малохоженная: на нее вообще не ступала нога человека. Поскольку ни одно общество еще не заходило так далеко, необходимо проложить путь к прочной системе половой этики и морали.

Наша новая система ценностей должна быть сложена из кирпичей и раствора доказанных научных фактов, а фундаментом ее должна служить та непреложная истина, что сексуальную ориентацию не выбирают. Стены должны защитить нас от урагана – а он непременно поднимется, лишь мы двинемся в путь, – и эти стены суть знание: нет зла, кроме того, что мы сами назовем злом. Наша путеводная звезда будет напоминать, что сладострастная мысль – это не аморальный поступок. А перилами нам послужит логика: в отсутствие очевидного вреда секс, в силу его предельно субъективной природы, – это сфера частной жизни. И, наконец, самое трудное: каждый должен пообещать себе, что сбросит тяжелый наряд сексуальной “нормальности” и будет гордо следовать этим путем в своем истинном обличье – отныне и во веки веков.

Ну что же, вперед.

Когда я взялся за “веселую книгу о половых девиациях”, большинство моих знакомых решило, что я спятил. Не сомневаюсь, что многие из них остались при своем мнении и после ее прочтения. Впрочем, мой агент Питер Таллак с самого начала верил в этот проект, и за это я ему очень благодарен. К тому времени я уже много чего написал о человеческой сексуальности для журнала “Сайентифик американ”, и почти всю жизнь я, будучи геем, задумывался о странностях социальной реальности. Однако задумал эту книгу я несколько лет назад, путешествуя по Европе. Душным летним днем мы с Хуаном ехали в городском автобусе, который постепенно наполнился пассажирами так, что остались лишь стоячие места, и запахи все густели. Пока автобус трясся по дороге в сторону Чинкве-Терре, я заметил мужчину из местных, лет шестидесяти, в синтетическом костюме кремового цвета. Пот лил с него в три ручья. Это вполне ожидаемо, если вы оделись подобным образом в июле на Итальянской Ривьере, но я обратил внимание вот на что: он украдкой поглядывал на грудь говорливой и ничего не замечающей девочки-подростка в бикини. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать… Этому мужчине явно не следовало глазеть на девочку. Вот, собственно, и все: потный пенсионер пялился на симпатичную девочку. Тогда я задумался о том, что, вероятно, упускают из виду ученые, изучающие сексуальность нашего биологического вида. Вечером того же дня я сообщил Питеру, что хотел бы написать книгу о скрытых (точнее, скрываемых) желаниях. Ему понравилась эта мысль, и вот, пожалуйста, – книга перед вами.