Дэниел Харрис - Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!

Я позвонил маме из-за кулис. Она смотрела передачу и точно знала, что произошло. Она нашла в своей больнице в Бостоне специалиста, разбирающегося в панике, и дала поговорить с ним. Это был второй психолог, с которым я разговаривал после возвращения из Ирака. Мне даже в голову не пришло упомянуть наркотики, потому что я не принимал ничего за несколько недель до инцидента.

Страх сцены, казалось, был исчерпывающим объяснением. На самом деле, волнение всегда преследовало меня, и это обстоятельство делает мой выбор профессии слегка странным. Моя карьера до этого момента была победой самолюбования над страхом. Я пережил несколько небольших моментов паники раньше. В Бангоре в 1993 году я чуть не упал в обморок, когда моя начальница сказала мне, что я должен буду первый раз выйти в прямой эфир вечером. Но провал такого масштаба был просто беспрецедентным. Доктор из Бостона по телефону посоветовал мне постоянно принимать клополин – это транквилизатор, который должен был привести меня в порядок. Через неделю я попривык в клополину, и он давал мне приятное расслабление. Можно было войти в мою квартиру с армией шимпанзе, вооруженных нунчаками и сюрикенами [9], я был бы совершенно спокоен.

Тем не менее, я продолжал ходить на вечеринки. Поэтому через несколько месяцев ситуация повторилась. Тот же самый сценарий – я был за столом передачи « Доброе утро, Америка ». Страх пробился через стену клополина еще перед тем, как я начал читать первую тему. Ведущие передали мне слово, и с самого первого слова было слышно, как мой голос становится тоньше, оттого что горло сжималось. У меня было 5 сюжетов и ни единой паузы, ни единой передышки. Однако я решил в любом случае дочитать до конца.

Несколько раз мне нужно было остановиться, чтоб перевести дыхание, и каждый раз я силой поднимал лицо к камере и начинал говорить снова. Этот словесный марш смерти продолжался все 4 истории, а затем я перешел к «кикеру», так называется заключительная часть. Сюжет был о компании Миракл-про, которая выращивала растение, цветущее надписью «Я люблю тебя». Прочитав последние слова на телесуфлере, я почувствовал в себе достаточно уверенности для небольшой импровизации, хотя она вышла глупой. «Мы остаемся с вами, и вы оставайтесь с нами [сдавленный смех, неловкая пауза] А сейчас Тони расскажет вам о погоде».

На этот раз вокруг меня не собралась толпа. Никто из моих коллег или друзей не сказал вообще ничего. Не думаю, что вообще кто-либо заметил, что что-то произошло.

Я мог бы забыть об этом, но однажды я просто осознал, что потерял что-то очень важное, и пора переходить в состояние полной боеготовности. Если я больше не мог без трудностей говорить в эфире, даже принимая транквилизаторы, все мое будущее на телевидении было выставлено на продажу по смешной цене. С профессиональной точки зрения это было вопросом существования.

Мои родители нашли нового психолога – он был уже третьим после моего возвращения из Ирака и якобы «самым лучшим парнем» в Нью-Йорке по части панических приступов. Это был высокий и крепкий мужчина – доктор Эндрю Бротман, ему было за 50. У него была искорка в глазах и довольно серьезного вида бородка с проседью. На нашей первой встрече он задал мне несколько вопросов, пытаясь найти источник проблемы. Одним из этих вопросов был «Принимаете ли Вы наркотики?»

Я пугливо ответил: «Да».

Он откинулся на большом стуле и бросил взгляд, который, вероятно, означал: «Что ж, болван, я тебя раскусил».

Он объяснил мне, что частое употребление кокаина повышает уровень адреналина в мозгу, что сильно утяжеляет последствия панической атаки. Он сказал мне, что в эфире я пережил слишком сильный толчок человеческой реакции «пан или пропал», которая помогает нам действовать в случае столкновения с саблезубым тигром или чем-нибудь в этом роде. Но в моем случае я сам был одновременно и тигром, и парнем, которому не хочется стать обедом.

Доктор открытым текстом вынес ультиматум: я должен перестать принимать наркотики. Немедленно. Перед лицом возможного краха моей карьеры это было довольно резонно. Я пообещал навсегда завязать, прямо здесь и сейчас. Он не думал, что я пристрастился настолько, чтобы переживать это в реабилитации. Но он потребовал, чтобы я приходил к нему два раза в неделю.

Пока я сидел в кабинете доктора Бротмана, вся глубина моего легкомыслия стала потихоньку открываться. От высокомерного решения отправиться в «горячие точки» без единой мысли о психологических последствиях до употребления кокаина и экстази ради искусственного замещения адреналина. Это было похоже на хождение во сне по полям собственного идиотского поведения.