Дэниел Гоулман - Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе

Его спросили: “Кому могло прийти в голову их купить?”

Он ответил: “Только идиотам”.

Однако в эти дериваты, очевидно, вложились далеко не самые глупые люди, которые проигнорировали сигналы о слишком высоком риске и сосредоточились на аргументах в пользу их приобретения. Когда склонность игнорировать аргументы перерастает в коллективный самообман, она становится групповым мышлением. Негласная потребность защищать свое драгоценное мнение (игнорируя аргументы) формирует коллективные “слепые пятна”, которые приводят к неверным решениям.

Классический пример – ближайшее окружение президента Дж. Буш-младшего и его решение вторгнуться в Ирак на основании мнимого “оружия массового поражения”. Точно так же действовали круги финансовых игроков, которые способствовали обвалу ипотечных дериватов. Оба случая катастрофического группового мышления лежат на совести обособленных групп, ответственных за принятие решений, но не сумевших поставить нужные вопросы и проигнорировавших какие-либо доводы оппонентов в жажде самоутверждения.

Знание рассредоточено среди членов определенной группы или сети: некоторые люди являются узкими специалистами в какой-то области, другие владеют смежными специальностями. Самые оптимальные решения принимаются, когда информация свободно поступает в группу и вращается внутри нее. Групповое же мышление возникает в результате ничем не подкрепленной уверенности: “Мы и так знаем все, что нам нужно”.

Фирма, управляющая финансами очень состоятельных людей, одарила Даниэля Канемана настоящим сокровищем: результатами восьмилетней инвестиционной работы двадцати пяти финансовых консультантов. Проанализировав эти данные, Канеман обнаружил, что промежуточные итоги работы того или иного консультанта никак не коррелируют между собой – другими словами, ни один из консультантов, управляя деньгами клиентов, не работал систематически лучше своих коллег. То есть результаты труда, можно сказать, зависели от воли случая.

Однако все вели себя так, будто обладали неким особым навыком, и лучшие консультанты ежегодно получали жирные бонусы. Вооружившись результатами своих исследований, Канеман отправился на ужин с руководителями фирмы и сообщил, что они “вознаграждали везение, словно это профессиональный навык”. Казалось бы, подобное открытие должно было вызвать эффект разорвавшейся бомбы, однако менеджеры продолжали спокойно поглощать ужин. “Я не сомневаюсь, – говорит Канеман, – что наши изыскания были спрятаны в стол и жизнь фирмы потекла дальше своим чередом” [93]. Что произошло? Иллюзия мастерства, глубоко укоренившиеся в этой отрасли, вдруг вызвали критику. Однако, добавляет Канеман, “факты, которые опровергают заблуждение и тем самым подрывают самоуважение и репутацию финансовых работников, попросту не берутся в расчет”.

В 60‑е гг. XX века, когда на Юге США бурлило движение за гражданские права, я присоединился к пикетчикам, осадившим в моем родном калифорнийском городе местный гастроном, который не принимал на работу афроамериканцев. Лишь многие годы спустя я узнал об исследовании Джона Огбу, нигерийского антрополога, работавшего некогда в Калифорнийском университете в Беркли (он приехал в город по соседству с моим, чтобы изучать то, что он назвал “кастовой системой”), и осознал, что на самом деле тогда существовала сегрегация де-факто [94]. В моей средней школе учились только белые плюс буквально несколько азиатов и латиноамериканцев, в другой школе числились преимущественно черные и немного латиноамериканцев, а третья школа была смешанной. Я просто никогда об этом не задумывался. Что же касается гастронома, то я охотно видел этот частный случай дискриминации, однако оставался слеп к более общей картине, частью которой сам являлся, к социальной лестнице, существовавшей там, где люди жили или учились в то время. Неравенство в обществе меньше бросается в глаза, и мы почти перестаем обращать на него внимание.

А чтобы вернуться обратно к коллективному фокусу, нужно приложить усилия.

Подобный самообман, судя по всему, является типичным “передергиванием” внимания. Например, три четверти опрошенных водителей считают, что умеют управлять машиной на уровне “выше среднего”. Удивительно, но те, кто попадал в аварию, были склонны оценивать себя лучше с водительской точки зрения, чем те, кто ни разу не попадал в ДТП. Еще более странно следующее: как правило, большинство людей считают себя менее склонными к завышению своих способностей по сравнению с другими. Эта раздутая самооценка отражает “эффект выше среднего”, который, как оказалось, работает в отношении практически каждой положительной черты, начиная с компетентности, креативности и заканчивая дружелюбием и честностью.