Посещения места жительства предков (32 %) тесно пересекается с вопросом средовой идентичности. Оно часто описывается как «самое прекрасное, красивая деревня», «святое, дорогое, тянущее к себе, которое никогда не забудется», где прошло счастливое детство, Родина. Стоит отметить интересный факт, что отсутствие знания истории своей семьи и, как следствие, невозможность идентификации с собственным родом вызывает у человека некоторую защитную реакцию в виде идентификации с человеческим родом вообще и предками-древними людьми (скифы, меря и др.), с присущими им по мифам и легендам выдающимися психологическими качествами (справедливость, мужество, честь и др.).
Ритуальные действия (посещение могил предков, почитание памяти), по описанию людей, также выступают средством получения ресурсных знаний и чувств посредством 1) формирования модели поведения, отражающей традиции, стереотипные, не всегда осознаваемые и объяснимые членами семьи действия, передаваемые из поколения в поколение («Это долг, святая обязанность помнить и отдавать так благодарность предкам»); 2) эмоциональной поддержки, силы, которая возникает в результате. Это один из самых распространенных способов получения ресурса людьми как в сельской местности, так и в городе.
Воспоминания и мысли (в том числе ассоциативные). К ним наиболее часты обращения в случаях, «когда плохо, тяжело, требуется совет, трудно принять решение», «когда думаю о прошлом, вспоминаю детство». Воспоминания – это тоже ресурсное явление, так как актуализация воспоминаний связана: 1) с потребностью «пережить прошлое» заново в мыслях с целью нахождения иных смыслов и жизненных ориентиров за счет взгляда на прошлое с более взрослой позиции, 2) воспоминания взаимоотношений с прародителями в детстве (если опыт был позитивен) дают ощущение того, что человек любим, нужен в любой жизненной ситуации, даже трудной.
Таким образом, нами выявлена трехкомпонентная структура социальных представлений как ресурса совладающего поведения. Эмоционально-чувственный компонент (социальная поддержка, способствующий улучшению психологического самочувствия и получаемый от переживаний и чувств, связанных с воспоминаниями о предках, вещами и фотографиями, принадлежавшими им, обращения к прародителям) преобладает у женщин и жителей сельской местности. Идентификационно-поведенческий компонент (личностная и социальная идентификация со значимым предком) одинаково представлен в обеих выборках . Интеллектуально-ценностный компонент (интеллектуальная значимость знания о предке и влияние на формирование ценностей) широко представлен во всех группах испытуемых, однако существенно преобладает в городской выборке: только здесь встречались люди, знающие историю семьи в 6–7 и более поколениях, но знание это в основном носит характер интеллектуальной ценности.
В целом эмоционально более погружены и привязаны к семейной истории, своему «дереву» и имеют более отчетливые представления о большем количестве значимых предков женщины и сельские жители по сравнению с горожанами (p = 0.01). Сохранение патриархальных устоев, закономерностей функционирования и ценностей традиционной расширенной семьи в большей мере присуще сельским жителям и является для них ресурсом совладания с трудностями и выживания в трудных современных социально-экономических условиях (безработица, «отходничество», пьянство на селе).
В нашем исследовании установлена значительная роль прародителей, особенно для людей в возрасте «середины жизни» (Юнг, 1996) как незаменимой реальной социальной поддержки. Особенно отмечается и ценится испытуемыми независимо от их возраста способность прародителей выступать «буфером» эмоциональных переживаний, стрессов. При этом мы отмечаем, что реальный вклад прародителей в становление их внуков остается психологически и социально «неотплаченным», особенно у сельских жителей в связи с миграцией внуков в город, нечастыми контактами и малой реальной помощью.
В каких же трудных ситуациях необходим и эффективен этот социальный ресурс, когда люди к нему обращаются? В исследовании были выявлены следующие тенденции: наименее частым является вопрос: как строить семью и воспитывать детей? (5,5 %), далее идут ситуации очень сильных переживаний (смерти близких, больших разочарований, а также, когда «живых беспокоить не хочется – у них свои проблемы, им не до этого») (12,5 %). Значительно чаще ставятся вопросы выбора дальнейшего пути в жизни (Развестись? Родить ребенка? Как поступить в ситуации сложного выбора? и др.) (16 %), вопросы о будущем (Что после смерти?) (27 %), вопросы смысла жизни и ее сущности (48 %). Очевидно, что данный социальный ресурс привлекается для решения наиболее субъективно трудных проблем, проблем экзистенциального плана, требующих особого типа совладания, возможно, мобилизации всех душевных и духовных сил для принятия и реализации жизненно важных, возможно, поворотных решений.
Читать дальше