Таисия Булыгина - Кому в лицее жить хорошо

Недавно прочитала «Так говорил Заратустра». И не поняла: я тупая или Ницше слегка пустозвонит. У меня иногда появляются мысли в голове: «Как я могла не понимать этого раньше? Какая же я была тупая!». А после таких случаев, вроде прочтения «Так говорил Заратустра», я понимаю, что даже сейчас ничего, собственно, не понимаю.

Почти вся моя подростковая жизнь уже прошла. Столько всего я успела натворить за семнадцать лет. А вот понять – по сути, не очень много. И даже сейчас (а я ведь чувствую себя такой взрослой), у меня остается много проблем, которые еще предстоит как-то решить. Но я делюсь своей историей ради родителей (своих и чужих) и молодого поколения. Обычно все любят осуждать других людей. Быть может, через меня вы выйдете и на свои промахи в этой жизни, кто знает.

Сейчас я закончила одиннадцатый класс. Последние два года я училась в довольно престижной старшей школе, и в это время у меня был яркий подростковый период. Противная фраза, но это так.

До этого я училась в районной, по всем основным меркам хорошей школе. Она была в пятнадцати минут ходьбы от моего разноцветного дома.

В учебе я всегда была достаточно самостоятельной. Я не особо любила учиться – не фанатела от этого процесса. Но если мне хотелось что-либо изучить, то я садилась и делала это. Я бы сказала, что к учебе у меня всегда была склонность: усердие, усидчивость. Я старалась мыслить так: нужно делать – я делаю. Мне интересно – изучаю дополнительно. Никогда не прыгала от счастья из-за хорошей оценки и не засиживалась за уроками больше, чем требовали.

Был один пункт, который больше всего не нравился мне в прошлой школе, где я училась с первого по девятый класс. Если уроки бесполезны, делать что-либо кроме того, что сказали, нельзя.

Однако, я выкручивалась. И много хулиганила. Иногда издевалась над учителями. Можете сказать «ну и дура», но я так делала, и большинство моих одноклассников так делали. И от «ну и дура» факт не перестаёт быть фактом.

У нас были почтенные учителя, которые в большинстве своем на высоком уровне преподавали свой предмет. Поэтому я много что знала, даже не посвящая кучу времени учебе. Но училась я не прилежно. И не приходила в яркий солнечный день домой, не обедала маминым супчиком в светлой квартире и не шла делать уроки в милую комнатку.

Дома я старалась бывать как можно реже. Мне не нравилась черная мозаика на кухне, потому что у меня с ней ассоциировались плохие воспоминания. Я не хотела говорить с родителями. Они не особо интересовались моей внутренней жизнью. И это довольно грустно, если честно. Они задавали мне вопросы так, чтобы ни в коем случае не затронуть личные аспекты.

Слов «поговорить по душам» в культуре моей семьи не существует. Мое детское восприятие родителей не менялось почти весь подростковый период. Отец работает. Мама работает. Отец программист. Мама высокоуважаемый вагоноуважаемый психолог со стажем. Я в школе – значит, у меня всё хорошо. Папа вечно серьезен. Сидит за столом, погруженный в свои мысли и в свой ноутбук. Иногда может задать пару вопросов. Философских или насущных. Мама тоже вся серьезная. Сидит, копается в своем телефоне. Говорит: классная руководительница написала, что трое ребят сегодня курили за школой. Спрашивает: знаю ли я что-то про этих ребят? Общаюсь ли с ними? Я ей: «Нет». Она – снова в телефон. Пишет что-то в чат. Я сижу за столом, уже привыкшая к ее типу разговора. Отвечаю так, как будто все нормально. Даже если меня что-нибудь грызет или перед глазами картина вчерашнего вечера, где я отхожу от кислоты. А мама начинает говорить про завтрашнюю поездку куда-то.

Такое ощущение, что какие-то общие вещи: дела школы, отношения с родителями моих одноклассников, проекты маме интересны гораздо больше, чем моя личная и внутренняя жизнь. Мои проблемы, мои переживания, мое взаимодействие с миром и мое взросление. Когда я пыталась говорить с родителями на личные темы, которые мне надо было обсудить, они не знали, что мне ответить. И из-за этой реакции, думаю, я начала злиться на них.

Не знаю, может быть, мама считает, что говорить о личном совершенно не обязательно. Что своими «общими» и бытовыми вопросами она воспитает во мне достойного человека. А может, она просто боится поднимать такие сложные вопросы.

Для меня было очень важно обсудить личное именно с мамой, особенно до шестнадцати лет (звучит странно, но сколько людей в мире могут себе это позволить!). Сейчас я чувствую себя ужасно тупой, когда вспоминаю, как думала: «Как же она может настолько плевать на меня?». Потребовалось много времени, чтобы научиться не реагировать на безразличие родителей: ни расстраиваться, ни волноваться, ни злиться.