Рон Полборн - Образ и предвкушение

Частое употребление слова определяется значимостью того явления, которое оно призвано обозначать. Человек живет в мире образов, его мир – это мир образов, и он сам предстаёт перед миром в том или ином своём образе.

Образ предназначен для представления, человек с его помощью заявляет себя и о себе, делает видимым то, что хочет показать и невидимым то, что ему невыгодно. Эти видимости обращены аудитории, и она воспринимает их как единственную реальность.

Представление образа рассчитано на привлечение внимания аудитории, и исполнитель старается «захватить» её полностью. Он стремится определить, что может заинтересовать аудиторию, что разбудит её воображение, чего ей не хватает и чем она сознательно или подсознательно хочет обладать. Правда, редко кому это удаётся.

Профессионально созданный образ соблазняет тем, что позволяет аудитории погрузиться в собственную мечту, впрочем, без реального шанса её реализовать, так как достижение этой мечты приведет к полному и окончательному разрушению образа и, тем самым, этой мечты. Видимости образа – это проявления свойств, особенностей носителя образа, которые специально подобраны, откорректированы и объединены в некую систему, чтобы соблазнять аудиторию. Они представляют новое, отдельно от носителя отстоящее, явление, существующее в сознании аудитории и носителя образа.

Образ всегда содержит тайну, о существовании которой редко кто знает. Впрочем, аудитория чувствует в образе тайну, которую пытается разгадать. Но образ охраняет её, прибегая к излюбленному методу – он создаёт собственные тени. Всякого, кто хочет понять образ, проникнуть в него и, тем более, попытаться разрушить, ждут ловушки, ложные пути, мистификации. Разобраться в этом бывает порой не просто, и иной «бросает» познание образа, предпочитая спокойное и комфортное общение с ним.

Одной из теней является слово, в которое постоянно обращается образ. Он готов бесконечно рассказывать о себе, представляя все свои видимости. С помощью слова человек выражает и действительность, и мнимость, что при малых затратах даёт большой эффект, позволяя манипулировать смыслами, оправдывать, обвинять и т.п. Только мысль – истина, а образ, всего лишь, правда.

Образ необходим человеку. С его помощью он решает свои задачи, общается с аудиторией и, через образы других, воспринимая аудиторию. В этом смысле, образ есть средство деятельности.

ВЫБИРАЙТЕ -

или

– вы уже понимаете, что такое образ и не следует дальше углубляться

или

– все же следует определить более точное понимание образа?

Первый выбор позволяет отложить книгу и заняться более важными делами, а второй – потребует, как минимум, её прочтения.

ОНЕГИН И ПУТИН.

Возможно, в русской литературе первый, «хрестоматийный», образ создан А.Пушиным. Мы не знаем, зачем он это сделал, что хотел сказать и почему именно Евгений Онегин стал героем. Но одно можно сказать точно, А.Пушкин, скорее всего сам того не осознавая, предложил для русской культуры систему создания образов аудитории, от которой потом уже никто не отходил.

1. Предыстория образа.

ОНЕГИН – «наследник всех своих родных, родился на брегах Невы. Ребенком был резов, но мил, учился всему шутя. Не докучали моралью строгой, слегка за шалости бранили. Судьба Евгения хранила».

Итак –

1. всегда давайте предысторию образа, добавляя какие то почти интимные подробности, которые, впрочем, не нарушают его тайны.

2. Особенности образа в момент его представления.

ОНЕГИН – «молодой повеса, острижен по последней моде, как дэнди лондонский одет, он по-французски совершенно мог изъясняться и писал, легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно. Имел он счастливый талант без принужденья в разговоре коснуться до всего слегка с ученым видом знатока хранить молчанье в важном споре и возбуждать улыбку дам. Он рыться не имел охоты в хронологической пыли, но дней минувших анекдоты хранил он в памяти своей. Зато читал Адама Смита, умел судить о том, как государство богатеет и чем живёт и почему не нужно золота ему. Что занимало целый день его тоскующую лень – наука страсти нежной, непостоянный обожатель. Философ в осьмнадцать лет.

Боясь ревнивых осуждений, в своей одежде был педант и то, что мы назвали б франт. Но рано чувства в нем остыли, ему наскучил света шум, измены утомить успели, друзья и дружбы надоели, ничто не трогало его, не замечал он ничего. Преданный безделью читал, читал, а все без толку. Мечтам невольная преданность, и редкий, охлажденный ум, и шутка с желчью пополам.