Александр Силаев - Философия без дураков. Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться?

P (A) = 1 в формуле Байеса – это диагноз фанатика.

Его радует то, что пугает нормального человека. Представьте, что некто поклялся жизнью не менять свое мнение, после чего его жизнь заиграла новыми красками, приобрела смысл и т. д. «Не менять свое мнение» синоним «исключить развитие». И пусть буквально такой клятвы не произносят, многие ведут себя так, как будто ее давали – в обмен на то, что они называют смыслом.

При этом научные и другие фрики часто требуют высокого, действуя низко. Один из подлых приемов: сначала обвинить оппонента в неабсолютности его знаний («вы же не владеете окончательной истиной?»). И пока он будет приходить в себя от странной претензии, тащить что угодно в обход лучшей из существующих версий… Все равно что презрительно заметить, что 5-тысячная купюра – это не состояние, а так себе, мелочь, и на основании этого пытаться подменить ее 50 рублями. Кажется, это предельная наглость или запредельная глупость, но со мной так спорили много раз.

Заметим, идеи Поппера называются «критическим рационализмом». Это не имеет никакого отношения к постмодернизму, релятивизму и т. п. Теория о том, что из двух теорий на одну тему одна почти всегда лучше другой, и теория о том, что все теории равнозначны, – это две сильно разные теории, нет? И одна из них явно лучше другой.

Самое простое опровержение релятивиста – предложить ему пожить в мире, где все теории действительно равнозначны . Сказать, что в этом мире у него будут проблемы – значит переоценить такой мир. Пожалуй, он невозможен даже в качестве эксперимента или изощренного наказания. Представьте мир, где что угодно могут начать делать как угодно . Например, как угодно строить дома, делать технику, судить людей. Эта история даже не сможет толком начаться, чтобы бесславно завершиться. Возможны лишь элементы такого мира в нашем. И как сказано, это было бы наказанием: проживание в месте, где запрещена эффективность в той или иной области.

Так называемый «скандал в философии» – то, что за 2,5 тысячи лет там не возникло общей для всех теории. Нет классиков, которые разделяли бы воззрения предыдущих классиков, скромно добавляя к ним пару томов по частным вопросам. Чтобы осознать масштаб странности, представьте, что у каждого известного физика – своя личная, неповторимая физика. Пока свою личную физику не придумаешь, в учебник не войдешь.

В чуть менее гуманитарной области (психология, социология, экономика) дело с общим знанием чуть получше, но тоже… Ощущение, что разные школы скорее воюют, чем делают общее дело.

Но давайте немного изменим оптику.

Посмотрим на разные школы скорее как на искусства, нежели науки. Скандал поутих?

Если мы описываем местность, то сумма вероятности всех альтернативных гипотез стремится к 1. Если там с вероятностью 0,3 болото, то на все другие версии (лес, поле, город Москва) остается лишь 0,7. Но если мы описываем способ чего-либо, то там сложнее. Один способ может не исключать другой, они могут сочетаться, и большую часть мы, возможно, даже не знаем. Это не сложение-вычитание нескольких понятных дробей, ограниченное единичкой. Сумма всех вариантов сварить суп или убить человека допускает куда большее богатство альтернатив. И главное, что одна альтернатива (сходили, посмотрели, там все-таки лес) не задавит другие.

Важно, сколько решений допущено по условиям задачи. Поэтому физика и география в одном экземпляре, а школ кулинарии или боевых искусств сколько угодно.

Гуманитарные теории прежде всего ценны как основания гуманитарных практик. За это их, грубо говоря, человечество и содержит. А также, конечно, по привычке, по случаю, по знакомству, но если по уму, то теории нам нужны, чтобы что-то делать. Может быть, не сейчас, а когда теория подрастет. Но все равно грядку теоретиков обычно поливают ради будущих практических урожаев, хотя бы возможных. А практика – это не пересказ реальности, а метод работы с ней. И он либо работает, либо нет, либо так себе.

В этом смысле гуманитаристика более похожа на школу ушу (или школу борща), нежели на химию.

И эти школы могут расти не исключающим друг друга образом.

Вопросы «стоит ли бить в драке ногами?» и «верна ли в биологии теория витализма?» из разных групп. В первой можно выбрать разные ответы, боксер и каратист могут даже подраться – итог их поединка не будет смертью для школ. А вот в биологии теории будут драться насмерть. И с теорией витализма разберутся , а с ногами нет. Так вот, философские вопросы – это вопросы класса «про ноги». С ними не надо разбираться до конца . Хотя стоит сравнивать между собой. Из того, что параллельно может существовать хоть сто школ, не следует, что везде учат одинаково хорошо и одинаково хорошему.