Надежда Салихова - Записки жизнерадостной пессимистки

Доехав на трамвае до нужной остановки, мы с родителями шли широкой аллеей ко Дворцу Спорта. Аллея была длинная, и мы не сразу обратили внимание, что огни во Дворце Спорта не горят. Дворец стоит темный, как не живой.

Папа высказал предположение, что еще рано, и поэтому его еще не открыли, и не включили свет. Но мое сердечко дрогнуло от предчувствия беды.

Так и есть! Подойдя к дверям, мы увидели объявление, что представление отменяется, по каким-то там причинам, деньги за билеты можно получить в кассе.

Какие деньги, какая касса?! Мое горе не знало границ. Когда первый всплеск эмоций прошел, я обреченно поняла, что чудеса бывают только в кино и книгах. На самом деле в моей жизни нет место чуду. И если чего-то очень хочешь, ни за что не получишь.

Конечно, в моей последующей жизни было много хороших и радостных моментов. Но эти два врезались в память, отравляя мое существование неверием в хорошее.

Однако, вспоминая детство, я не вижу там такого уж большого негатива. Да, если я чего-то сильно ждала, страх, что все сорвется, присутствовал всегда. Но это не мешало мне быть веселой, много шутить и смеяться. Значит, страх потери и жизнерадостность вполне могут уживаться?

Но и мама добавляла свои пять капель дегтя в мою бочечку меда. На мои слезные переживания по поводу различных обломов, говорила: «Будешь плакать, с тобой дружить никто не будет». Этим самым словно отводила мне в жизни второстепенные роли.

То ли на самом деле, мои проблемы корнями уходят в детство, то ли и правда, навалилось большое количество отрицательных моментов, но при попытках поделиться с близкими людьми, мамой, сыном, я слышала от них одно и то же. А именно, что я все вижу в мрачном свете.

Я пыталась доказывать, что вовсе не все, и не пессимистка я, просто реально оцениваю ситуацию. И быть веселой тоже могу.

Просто в детстве еще вывела свою собственную теорию: если очень хочешь исполнения чего-либо, надо сильно бояться, что это может не случиться. Чем сильнее боишься, тем больше вероятности, что все сложится, все исполнится. И если все хорошо заканчивается, это же огромный повод для радости.

Я пыталась объяснить моим любимым родственникам, что в этом нет ничего плохого, ну вот такое видение мира у меня. Но они не понимали. Эти споры приводили к тому, что мое настроение портилось еще больше.

И тогда я сдалась. Пессимисткой меня называете? Да, ну, и ладно! А что, всем быть оптимистами что ли?

И вот, к счастью, или же наоборот, попалась мне на глаза такая фраза: «Мир принадлежит оптимистам, пессимисты – всего лишь зрители», которую изрек Франсуа Гизо.

Этот французский историк девятнадцатого века своим изречением довел меня до белого каления. Что он, живший сто с лишним лет назад, мог знать об оптимистах и пессимистах?

Но потом я успокоилась, и приняла этот факт. Оптимисты правят миром? Да и флаг им в руки. Но вот вопрос: что оптимисты делали бы без пессимистов? Без так называемых зрителей?

Нужны мы вам, оптимистам развеселым. Глядя на нас вы носы задираете, мол, посмотрите на нас, какие мы бодрые и неунывающие.

А мы, несчастненькие пессимисты, смотрим на вас, кто с восхищением, кто с завистью. Все-то у вас получается, все-то вам легко.

Хочется вам думать, что у вас все хорошо, вот и думайте. Я, может быть тоже верю в хорошее в глубине души. Где-то очень глубоко. Да, я тоже надеюсь, что когда-нибудь все будет хорошо. Не зря же говорят, что надежда умирает последней.

Вот раз я надеюсь, в далеком будущем на хороший финал, может я все-таки не совсем пессимистка?

Интересно, много нас, полных пессимистов, и не очень? Чьей силы в мире больше? Я встречала и таких, кто на жизнь жалуется по более моего.

Одна моя хорошая знакомая смотрит на мир сквозь серые очки. Поговоришь с ней – плохо все. И это далеко не такие причитания, как у бабусек в поликлинике, которые жалуются на всех, от детей, до президента.

Нет, эта девочка не костерит всех и вся направо и налево, но как-то на самом деле у нее складывается все плохо в жизни. Словно серая пелена перед глазами.

Да, у меня тоже такое бывает – что весь мир серый. Но пообщавшись вот этой своей знакомой, я смотрела на себя как бы со стороны. Неужели и я так же говорю, когда страдаю? С одной стороны, меня успокаивал тот факт, что не одна я такая. Но угнетало свое видение мира – временами такое же мрачное. Нет, не мрачное – серое. А это, пожалуй, еще хуже.

Мама говорила, что раньше я не была такая. Но по моим внутренним ощущениям я не сильно изменилась. Может, просто не пыталась раскрыть перед мамой свой внутренний мир? А мама продолжала призывать меня работать над собой.