Вероника Семенцова - Жизнь без любви

Или сациви, которое готовит мама. Мало где в ресторанах можно найти такую вкусноту.

У папы моего тоже есть коронное блюдо – это картошка пюре. И я Вам совершенно точно говорю, что это что-то невообразимо вкусное. Когда папа только берётся за толкушку, я уже заранее начинаю наслаждаться одним только предвкушением этого блюда.

Ещё есть плов, который готовит мой дядя. Я даже не могу относиться к нему, как к еде. Это целое событие, в котором участвуют все вокруг, и где сама проба плова – это лишь финальная часть, хотя, конечно, и она бесподобна.

Или самые простые солёные помидоры, которые делает моя бабушка. Это так просто, но это ну очень вкусно и подходит и к украинской, и к осетинской еде, и к папиному пюре, и к маминым пирогам. Это просто моя большая любовь с детства…

Я говорила сейчас о еде, которую кто-то готовит. Но есть же ещё и просто фрукты, когда вдыхаешь запах первого в сезоне арбуза или мандарина. Когда покупаешь один, но очень сочный персик, сначала нюхаешь его, а потом впиваешься в него зубами, и сок течёт по лицу и по рукам, но так вкусно, что некогда всё это вытирать. Или донбасские абрикосы, которые запихиваешь спешно в рот, чтобы осы не напали, а потом чувствуешь: как будто сладчайший сироп по рту растекается, и так хочется и ещё абрикосик, и стаканчик сырой воды из скважины, хотя точно знаешь, что желудок уже ни тому, ни другому рад не будет.

Или чеснок! Молодой чеснок, а точнее, его листья! Когда срываешь его с грядки, находишь корочку чёрного хлеба, крупную соль и мммм….. сколько в этом моего солнечного босоногого украинского детства!

Но это всё частные случаи, а вкусная еда встречается намного чаще. И иногда совершенно неожиданно. И это так бесконечно приятно – попробовать что-то новое и вкусное, утонуть в гастрономических переживаниях, почувствовать что-то, чего раньше не чувствовал. Какое это удовольствие! Сколько в этом любви и благодарности и к самой еде за то, что она вообще есть, и к тем, кто готовил её своими руками, отдавая частичку своего тепла. А теперь вот можно почувствовать это тепло, взять его себе, ощутить каждой клеточкой, насытиться и этим теплом, и вкусом. Разве может это быть чем-то постыдным? Разве может это подлежать осуждению? Ведь это не только наша жизненная потребность – есть, но и наш способ узнавать мир, узнавать себя, узнавать тех, кто это приготовил. Это способ почувствовать, что мир даёт нам что-то очень ценное. И я очень это люблю!

Когда я говорю о теле, я не имею в виду туловище с руками и ногами. Я говорю о всей физической оболочке, которая меня в этом мире представляет.

И у нас с этой оболочкой была очень непростая история отношений.

Я никогда себе не нравилась. Я и сейчас не смогу искренне назвать себя красивой, но это для меня и не является обязательным условием любви.

В подростковом возрасте я помню, как стояла, смотрела в зеркало и плакала от бессилия перед тем, что ничего не могу с собой сделать, чтобы изменить свою внешность. Мне не просто не нравилось, как я выгляжу, мне было больно видеть всё это в зеркале.

Это продолжалось долго. Первые подвижки в сторону того, чтобы хотя бы принять себя, я уже не говорю о «полюбить», стали происходить во время моей первой терапии в 19 лет.

Терапевт показала мне очень простое упражнение. Она попросила меня на двери мелом нарисовать, как примерно выглядит контур моей фигуры. А потом сверху она просто обвела мелом меня. Оказалось, что мой рисунок был в полтора раза шире, чем реальность. Меня это поразило. В голову закралась мысль о том, что, возможно, и в остальном всё не так плохо, как мне казалось.

И так, собирая по крохам мнение о себе, я в итоге пришла к тому, что моя тушка хотя бы имеет право тут быть, несмотря на все свои изъяны. Но это было только начало работы.

Я не буду тут описывать весь свой путь, так как он занял примерно лет 10. Но опишу то, что есть сейчас.

А сейчас я очень благодарна своему телу. Именно оно спасло меня от непроживания моей персональной жизни, когда уже даже мозг отчаялся. Именно тело просто отказалось ходить в нелюбимый институт. Именно оно усиленно болело, когда я сворачивала не туда и отступалась от себя.

Я это не сразу поняла. Сначала мне казалось, что это просто забастовка на ровном месте. Я ненавидела свои ноги за то, что они болят. Мне казалось, что это лишает меня жизни. Я чувствовала себя бесконечно ущербной с больными ногами в 19 лет. Я действительно злилась, злилась и плакала от бессилия. Я не знала, как заставить своё тело перестать болеть. Я с ожесточением лечилась, пила лекарства, делала какие-то упражнения, сидела на диетах. Я вроде и заботилась о себе, но, на самом деле, я как будто говорила своему телу: «Ты не хочешь слушаться меня, поэтому терпи всё это! Терпи уколы! Терпи процедуры! Терпи голод! Терпи и только попробуй не начать выздоравливать!»