Дарья Лав - Сколько стоит мечта?

Я: — Ну, если что-то не так, можете не есть, я ведь не обижусь.

Он: — Что вы, все в порядке, очень вкусно. Спасибо.

Я: — Да ладно, если серьезно, что не так? Опять какой-то скрытый смысл?

Он: — Если быть до конца откровенным, то на улице есть у нас не принято, особенно на ходу, при этом разговаривая. Но для вас я с удовольствием сделаю исключение.

Ну вот, теперь и мне уже не лезла эта клубника. До отеля еще было далеко, и я не знала, по какому из двух вариантов лучше завершить эту неловкую историю: быстренько доесть уже начатую шпажку или убрать ее обратно, но тогда, вероятно, пришлось бы забирать ее и у без того натерпевшегося позора собеседника. В общем, я пришла к выводу, что головоломок с традициями местных жителей мне все равно не избежать, но раз уж я всего лишь турист, то мне простительно. А мой собеседник уж пускай сам решит, как ему выкрутиться. В итоге десерт был доеден, но вот удовольствие от него слегка подпорчено.

Еще один случай моего варварского невежества, направленного против местной культуры, произошел как-то за обедом. Вообще к еде японцы относятся крайне трепетно, нельзя кушать на ходу и ни в коем случае нельзя громко разговаривать с набитым ртом. Втыкать палочки в рис— вообще к смерти и так делают только на похоронах. Словом, даже зная, как мне казалось, множество нюансов о процедуре принятия пищи, опростоволоситься мне особого труда совсем не составляло. Однажды, заказав на обед мисо суп, я попросила к нему ложку, на что меня три раза переспросили, уверена ли я в том, о чем прошу.

Мне даже стало казаться, что именно в этот день, именно этот суп у них, возможно, был отравлен и они как-то пытаются меня предостеречь, но я настояла на своем. После того как мне принесли ложку, я стала вполне отчетливо ощущать себя гвоздем программы, потому как все оставили свою еду и стали наблюдать за тем, как я ем свой несчастный суп. Через несколько минут один пожилой японец подошел к моему столику и, как принято, поклонившись и произнеся несколько фраз, ничего толком не означающих, поинтересовался, может ли он присесть. Он более-менее сносно говорил по-английски, и я подумала, что могу выспросить у него парочку дельных советов, и согласилась. Мне было весьма сложно запоминать японские имена, но вообще это крайняя степень неуважения — после того как человек представился, не называть его в дальнейшем по имени, обращаясь к нему. Причем представиться он может как назвав свое имя, так и только фамилию, что будет означать, что ни с чем, кроме как с официальной беседой, он до вас не снизойдет. Но поскольку я не различала, как именно звучит имя, а как фамилия, то, не заморачиваясь, сразу забыла и то, и другое.

Такой-то Сан: — Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то ел суп так, как вы.

Я: — Может, потому что я целый день не ела, бегала в поисках работы. А что не так?

Такой-то Сан: — Да ничего, просто суп ведь не едят ложкой, его пьют, а потом палочками доедают содержимое.

Я: — А я вот всю жизнь ем суп ложкой, кстати, вместе с содержимым. Такой-то Сан: — Ты забавная, сразу видно, что не была здесь раньше. А вот я жил в Штатах, преподавал там японский, поэтому меня не удивляет такое поведение, а местных жителей иногда даже шокирует.

Я: — Ну, меня они тоже шокируют по несколько раз на дню, но ничего, я уже даже привыкаю.

Такой-то Сан: — А какую работу ты ищешь?

Я: — Хотелось бы найти в каком-нибудь ночном клубе работу, но для начала мне нужно продлить визу.

Такой-то Сан: — В клуб тебе сложно будет устроиться, сейчас это максимально ужесточили. Многие по таким визам остаются и выходят замуж или потом работают уже без контракта, сейчас их уже не выдают.

Я: — Жаль, а я как раз собиралась завтра ехать в иммиграционную службу, вот там и узнаю.

Такой-то Сан: — Если тебе это поможет, мой один очень хороший друг занимается такими вопросами, он — адвокат, и он хорошо говорит по-английски, тебе будет легче с ним общаться. Может, он сможет тебе чем-то быть полезен. Удачи тебе.

После чего Такой-то Сан оставил мне визитку, раскланялся и ушел. За все то время, что я искала работу: днем любую, которая могла бы обеспечить мне рабочий контракт, а значит, продление визы, а вечером работу в клубе, мне ни разу не помогли те, кто, так же как и я, приехали с целью заработать и, возможно, задержаться. Каждый раз, как я сталкивалась с русскоговорящим человеком в Токио, он в лучшем случае делал вид, что просто меня не замечает. Один раз девушка примерно моего возраста вечером, направляясь в сторону района, в котором расположены ночные клубы города, заметив, что я намереваюсь подойти с вопросом, быстро перешла на другую сторону дороги и удвоила шаг. В какой бы клуб я ни заходила, чтобы пообщаться с менеджером, я обязательно сталкивалась с двумя-тремя девочками славянской внешности, которые при виде меня тут же переходили исключительно на японский, но когда и я начинала говорить с ними на японском, делали вид, будто я растворилась в пространстве. В любом случае меня это только раззадоривало, и мне нужно было продлять визу, чтобы понять, что же все-таки заставляет их разыгрывать этот спектакль.