Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

Среди характеров выделяются две разновидности по приемам их создания. Динамический характер изображается в действии в процессе общения с ним автора дневника. В структуру записи нередко вводится чужая речь, посредством которой дневниковед стремится полнее раскрыть примечательный образ.

Таким методом создает характеры в своем дневнике СП. Жихарев. Для его манеры свойственны два приема, выработанные тесным общением с театральным и литературным миром, – драматический диалог и повествовательный абрис: «На днях М.И. Невзоров познакомил меня с Ф.Н. Карцевым. Где он отыскивает таких оригиналов? <...> Кто в Москве знает о Карцеве, переводчике стольких лучших произведений Вольтера <...> эпистол Буало и разных мелких стихотворений других авторов? А между тем этот переводчик, очень недурной, живет на Поварской, в собственном доме, приглашает иногда знакомых на вечеринки и даже по временам дает приятельские обеды; этот переводчик, кроме литературных достоинств, необыкновенно умный и добрый человек. Я его спрашиваю: «Читали ли вы кому-нибудь стихи свои?» [149]И далее следует диалог на полторы страницы с передачей характерной манеры речи, оригинальных взглядов и советов молодому студенту.

В другой раз Жихарев рисует отрицательный характер, используя приемы сравнения и волнообразного усиления характерных действий: «Наш рязанский атаман Л.Д. Измайлов отправляется завтра в Петербург <...> Для этого Измайлова нет ничего достойного уважения, даже, кажется, и жизни человеческой. В книге его деяний есть такие страницы, от которых захватывает дух и дыбятся волосы. Он некогда был неизменным участником афинских вечеров графа Валериана Александровича Зубова <...> Но какая разница! Зубов знал во всем меру <...> а вот Измайлов: подарить вновь избранному исправнику тройку лошадей с дрожками, дать ему полюбоваться этим подарком и после, когда тот в восхищении вздумал узнать лета лошадей своих и посмотреть им в зубы, – приказать тройку отложить, снять с коренной хомут и надеть его на исправника, запрячь его самого в дрожки <...> или напоит мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян-соседей, посадить их еле живых в большую лодку на колесах, привязав по обоим концам лодки по живому медведю <...> или проиграть тысячу рублей приверженцу своему Шиловскому <...>» [150].

Аналогичный прием использует в своем дневнике А.И. Герцен. Деятельный характер описывается им посредством нанизывания глагольных форм: «А.И. Тургенев – милый болтун; весело видеть, как он, несмотря на седую голову и лета, горячо интересуется всем человеческим; сколько жизни и деятельности. А потом приятно слушать его всесветные рассказы, знакомства со всеми знаменитостями Европы. Тургенев – европейская кумушка, человек в курсе всех сплетней разных земель и стран, и все рассказывает, и все описывает, острит, хохочет, пишет письма, ездит спать на вечера и любезничать везде» [151].

Статично изображает характеры в своем дневнике А.Ф. Тютчева. Но ее описания всегда подробны, многогранны, нередко даются в сравнении, и главное: Тютчева рисует характер объемно, в многообразии противоречий, внешнего и внутреннего, природного и социального. «В ее уме и даже во внешности, – пишет она о своей товарке, фрейлине Александре Долгорукой, – есть что-то изящное и пленительное, вкрадчивое и вместе с тем гордое, ласковость сочетается в ней с страстью к остроумной и оригинальной насмешке. У нее бывают порывы безумного веселья, за которыми следуют моменты мрачного и угрюмого уныния, ряд противоположных настроений <...> Она чрезвычайно скрытна и себе на уме <...>» [152](с. 93 – 94)

Лаконично, на грани афоризма создает характеры П.А. Валуев. Но краткость не умаляет их выразительной силы. Автор выделяет в человеке стержень его личности. Несколькими росчерками он вычерчивает профиль, наподобие пушкинских рисунков на полях дневника. Причем данный прием применяется как к давно известным ему лицам, так и к тем, кого он видит впервые: «Заезжал к Головину. Вечером он был у меня <...> Умен, вкрадчив, методичен, эгоистичен, мало приятен»; «Вечером был и. д. смоленского предводителя Потемкин. Хитрый агитатор. Был Чевкин, прощаться. Тихий, как ручеек, мягкий, как шелк, нежный как невеста»; «Вечером был у меня <...> председатель московской губернской управы Наумов. Неприятная, прижимистая личность» [153].

Так же, при помощи доминант, стоится характер у Д.А. Милютина. Автор стремится к объективности и поэтому дает образ целостно, избегая односторонних характеристик: «Хотя граф Строганов отличается крайне узким, угловатым соображением, однако же, это человек характера независимого и честного <...>»; «<���Назимов> был хороший человек, хотя и ограниченной интеллигенции и слабого образования»; «Литвинов <...> сколько я знаю его, человек хороший, благодушный, честный, но бесцветный, привыкший с давних пор к роли дядьки при юных великих князьях» [154].