Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

«Журнал Печорина» написан именно по такой жанровой схеме. По пути следования на Кавказ, в Тамани, с автором дневника происходит приключение, которое он подробно описывает. В классическом дневнике оно было бы дано в свернутом виде, без подробностей и художественных деталей.

По иному принципу построен «Фаталист». Его события преподносятся в форме воспоминания, когда весь «сюжет» уже отложился в сознании автора. С «Таманью» «Фаталиста» сближает отсутствие точной датировки, хотя указание на временной интервал дается в самом начале («Мне как-то случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге <...>»). Для автора дневника датировка в обоих случаях не обязательна, так как события заняли короткий промежуток времени, равный в первой повести суткам, во второй – и того меньше.

Полноценные дневниковые записи, с соблюдением всех формальных признаков жанра, составляют «Княжну Мери». В этой части есть и описания незнакомой местности, свойственные путевому журналу, и воспоминания о прошлой, столичной жизни – словом, все атрибуты жанрового симбиоза ссыльно-путевого дневника.

Подневная запись в точности соответствует записи в путевом дневнике. Если ее представить в нормальном, неразвернутом виде, то она будет выглядеть приблизительно так: «13-го мая. Нынче поутру зашел ко мне доктор, его имя Вернер. Я встретил Вернера <���еще> в С... Когда он ушел, грусть стеснила мое сердце.

После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжною сидели на скамье, окруженные молодежью. Я поместился на другой лавке, остановил двух знакомых офицеров. Несколько раз княжна под ручку с матерью проходила мимо меня. Грушницкий следил за нею, как хищный зверь» [358]. Автору дневника по сжатой записи легко восстановить все детали событий дня, после чего рассказ и займет те шесть страниц, которые он занимает в романе.

Во всех других записях сохраняются композиционные признаки классического дневника, выдерживается структура события дня, естественного перехода от одной части к другой.

С точки зрения типологии дневник Печорина является осциллирующим. Большинство подневных записей воссоздает внешние события в жизни автора. Но, будучи натурой мыслящей, к тому же с нервическим характером, Печорин, испытывая одиночество и не имея возможности приложения своих душевных сил, впадает в рефлексию и делает записи интровертивного типа. Они имеют либо полностью самостоятельный характер, как запись под 14 июля, либо чередуются с повествовательными фрагментами.

Финальная часть «Княжны Мери» также строго выдержана в дневниковой манере: после дуэли Печорин, естественно, не мог обратиться к журналу; он дает ее описание по прошествии времени, в крепости, куда был выслан за поединок. Такой временной разрыв, вызванный экстраординарными обстоятельствами, напоминает аналогичные случаи как в классических дневниках (перерыв в два года, вызванный смертью младшего сына, в дневнике С.А. Толстой), так и в дневнике художественном (последняя запись в дневнике Савелия Туберозова).

Для «Журнала Печорина» как дневника ссылки свойственна пространственно-временная ограниченность. Стесненный в передвижении, автор вынужден описывать ту узкую сферу своего бытия, в которую его поставили обстоятельства: часть Пятигорска, крепость, редкие выезды за их пределы. Пространственно-временная локализация суживает горизонт сознания автора, а военная служба ограничивает его человеческие контакты. От этого в дневнике Печорина существует напряжение между локальным и психологическим временем – пространством.

Лермонтов достоверно воспроизвел большинство элементов дневниковой жанровой структуры. Мало того, он точно вывел типологию, хронотоп и жанровое содержание записок своего героя из свойств его характера и особенностей судьбы.

Процесс интеграции дневника в систему литературных жанров был сложным и многообразным. Как уже отмечалось, внедрение дневника в художественную прозу проходило двумя путями: путем использования личного дневниковедческого опыта (Тургенев, Чернышевский) и через освоение опыта других авторов, как непосредственно (Чернышевский), так и опосредованно.

Имелся и еще одни способ, который был связан с недопониманием жанровой самостоятельности дневника. О нем шла речь во Введении, в разделе о разновидностях дневника: Л.П. Шелгунова ввела записи журнала мужа в свои воспоминания; Л.М. Жемчужников в своих воспоминаниях использовал старый путевой дневник. Такой опыт не был единственным. Попытку беллетризации собственного дневника еще раньше предпринял А.А. Григорьев.