Сабит Алиев - Кофе без сахара

– Ты обещал, что сожжёшь их, – с упреком заявила она.

– Ну ты же не единственная женщина, с которой мне приходилось иметь дело. Меня мудрые старики учили: общаясь с женщинами, всегда ружьё держи в руках. Ты представляешь, каким увлекательным может стать для свёкра чтение твоих писем? – На этом разговор закончился.

– Твой отец неплохой парень, но когда нужно защищать семью, я становлюсь безжалостным, – подвёл отец итог своему рассказу. Никогда не верь женщине до конца и всегда все козыри держи на руках, иначе в нужный момент она устроит тебе такую подлость, что ты вовек не забудешь.

Он отвернулся на какое-то время и замолчал. А я молча опустил глаза.

– Меня часто посещали мысли признаться твоей матери в измене и начать с чистого листа, смотреть ей в глаза прямо. Хотел избавиться от угрызений совести. Но я подумал, как серьёзно пострадает она от моего покаяния. Господь дал мне мудрость, и я успокоился, решив, что наилучший способ загладить вину – вести себя иначе. Не позволил, чтобы жена узнала эту грустную правду.

Во всех святых книгах говорится: не греши. Мой отец, твой дед, говорил так: не греши, а если согрешил, никогда не раскаивайся, и самое главное, если раскаялся, никогда не рассказывай об этом никому.

Я удивился этой истории, рассказанной отцом ни с того ни с сего, и как-то даже не смог сообразить, что должен ответить. К тому же отец лишь изредка высказывал свои взгляды на жизнь, поэтому тот разговор врезался в память отчётливо и навсегда. Я был тогда юношей, не имевшим совершенно никакого понятия о женщинах. Я не отличил бы даже путану на панели. И с женщинами вёл себя очень скромно, старался выглядеть взрослым, чтобы не показывать своего к ним интереса.

При каждом знакомстве я задавал себе единственный вопрос, а действительно ли этой женщине можно довериться? Так проходили мои дни. Я сохранил надежду, что следующей женщине можно будет верить. Но неудачные попытки подкосили мою уверенность, и с каждым разом я уходил в себя всё глубже и глубже, закрываясь от всех женщин.

Отправляя меня в Москву, отец говорил: «Пока я могу работать, ты учись, не нужно думать о деньгах, стань лучшим врачом Москвы. Дети должны быть лучше, чем их родители, иначе какой смысл в них? А когда напишешь свою биографию, одну главу посвяти твоему старому отцу, именно я привил тебе любовь к медицине». Отец был прав.

В этих словах было столько надежды, что я ни по каким причинам не мог разрушить его мечту, я должен оправдать его веру в меня. Я не посмел бы причинить ему такую мучительную боль и обязан был стать лучшим врачом Москвы, преодолев все свои страхи.

Признаться, я не хотел покидать мою солнечную родину и уезжать в холодную Москву. Ведь доктором стать я и так мог бы. Пугала неуверенность, которая одолевала меня с детства. Сколько помню, я всегда казался себе ни на что не способным, неинтересным, не заслуживающим внимания. Малейшая неудача заставляла меня думать о своей ничтожности.

По многим причинам мне сложно было определиться. Отец не давил на меня, просто намекал разными способами. И однажды он вернулся с работы с газетой в руке.

– Эмиль, сегодня один мужчина привёл ко мне свою маму, и, узнав о том, что он живёт в Москве, я рассказал о тебе. Когда они уходили, мужчина передал мне эту газету для тебя, – отец протянул мне газету, – читай. Посмотри, что там написано, – гордо произнёс он, указывая на главную страницу газеты.

«В этой жизни главное неопределённость. Как только ты понимаешь, чего ты хочешь, – жизнь становится ещё тяжелее. Но, это временно. Люди, которые готовы жить без цели и мечты на протяжении долгого времени, а многие и всей жизни, жалеют об этом в конце её. Выбор всегда остаётся за нами: выйти из зоны комфорта и жить так, как ты желаешь, или продолжать бояться и мечтать».

Прочитав эти слова, я понял, что пора определиться, и тут же решил уехать в Москву, понимая, что отец не успокоится.

За день до отъезда в Москву я нарочно проходил мимо всех домов, где когда-то испытывал первые наивные томления любви, заходил во дворы друзей, будто чувствовал, что вернусь уже другим человеком. Под конец дня я отправился к морю. В этой светлой, прозрачной предвечерней тишине, нарушаемой одним лишь спокойным плеском волн, я почувствовал себя счастливым. И в двадцать один год я покинул отцовский дом.

Меня никто не провожал, да и некому. С отцом попрощались утром перед его работой, он дал мне адрес и сказал, что я могу остановиться там, его друзья позаботились обо мне. А все другие люди – соседи, родственники, не знали о моём отъезде. Я терпеть не могу эту всегда немного лицемерную и всегда театральную комедию прощания с родственниками. Целых полчаса стоишь, напряжённо улыбаешься им, а они говорят театральным голосом бессмысленные фразы, точно предназначенные для публики: «Быстрее приезжай обратно», «Будем скучать», «Москва опасный город», будто им есть дело до меня.