Андрей Курпатов - Что такое мышление? Наброски

Субъективно мне может казаться, что это «я так подумал». Но если это сделал собственно я, а не эти алгоритмы, то я, соответственно, должен иметь способность совершить это же действие другим способом. Но, как выясняется, это зачастую абсолютно невозможно.

22. Если я сам понимаю буквы родного мне языка, а не соответствующие алгоритмы (программы) моего мозга, то почему бы, например, мне не понять знаки или предложения китайского языка, который мне неизвестен? Очевидно, что я не могу этого сделать, потому что во мне нет соответствующей программы (алгоритма).

То есть я могу даже знать, что это буквы, а то, во что они складываются, – слова или предложения, что это язык. Но пока во мне не сформирована программа, которая позволит мне знать, что эти знаки значат, я смотрю на них лишь как на определенные состояния материального мира, и не более того.

Хотя, конечно, то, что я узнаю в иероглифах «буквы» («нечто вроде букв»), – это, конечно, тоже такая специфическая и выученная мною программа.

23. Впрочем, я даже вряд ли смогу отличить китайские иероглифы от японских, пока меня этому не научат. Но когда меня этому научат, буду ли это знать я , или это будет знать мой мозг, или просто какая-то его часть, которую я называю здесь «программой» или «алгоритмом»?

И что такое «мозг, который знает», если он не «тот, кто думает», а тот, кто просто механически выполняет какие-то программы? И что может знать сама «программа»?

24. На входе системы – раздражитель (может быть, какой-то внутренний стимул), далее включается программа, и эта программа дает мне некое знание, которое она же и превратила из информации одного вида в информацию другого вида. То есть она механически, по заданному алгоритму, преобразовала одно состояние материального мира (например, воспринятый моим мозгом раздражитель) в другое (активизация нейронных ансамблей, которые отвечают в моем мозге, например, за понимание языка). Где здесь мышление ?

Не считаем же мы, что лист растения думает фотосинтезом и зеленеет. Нет, в нем просто происходит то, что происходит. Да, мы, наверное, можем счесть этот процесс информационным, но таковым он будет только для того, кто способен так воспринять эти состояния материального мира – мол, увеличивающаяся зелёность листа свидетельствует о процессах фотосинтеза в нем. Но это в любом случае не будет иметь отношения к тому, что произошло на самом деле.

25. Итак, вполне очевидно, что некие действия с интеллектуальными объектами (целыми информации) могут осуществляться (и в большом количестве осуществляются) без моего участия как сознательного и сознающего свое поведение существа.

В таком случае это как бы не мое действие (например, какой-то не зависящий от моего сознательного контроля психический автоматизм). Мы же вряд ли можем признать возможность существования мышления без кого-то, кто это мышление производит (без того, кто думает).

26. Нет сомнений, что во сне я утрачиваю сознательный контроль над своим поведением. Однако это совершенно не мешает моему мозгу создавать сновидения, которые, конечно, являются результатом работы моей интеллектуальной функции.

Более того, это могут быть сновидения, в которых я являюсь активным действующим лицом, переживаю определенные эмоции, что-то думаю и т. д. Но сложно будет признать всё это мышлением – это интеллектуальная активность, и немногим более того.

27. Впрочем, мы вряд ли сможем найти существенные отличия между своими сновидениями и тем состоянием «потока сознания», в котором мы пребываем большую часть времени, пока бодрствуем.

В момент, когда мы не озадачены решением какого-то конкретного и определенно поставленного вопроса (возможно, и нами самими), работа нашей интеллектуальной функции не останавливается – мы продолжаем «думать», хотя это «думать» опять-таки сложно считать собственно «мышлением».

Поток подобных неконтролируемых нами «размышлений», по существу, являет собой игру ассоциаций, подталкиваемых изнутри нерешенностью (незавершенностью) каких-то ситуаций, а извне – случайной, в сущности, внешней стимуляцией.

Фокус нашего внимания переключается с одного психического содержания на другое не потому, что мы так решили, а потому, что сам наш мозг оказался сейчас в состоянии, когда одно психическое содержание оказалось для него существеннее другого [6] Это такая спонтанная игра доминант по А. А. Ухтомскому, обусловленная актуальными внешними и внутренними влияниями. .