Андрей Курпатов - Что такое мышление? Наброски

Британского монарха коронуют в Вестминстерском аббатстве. Теперь уже он – это наше личностное «я» – несет в рамках нашего собственного представления ответственность за то, что с нами происходит. Теперь для нас именно это личностное «я» есть «тот, кто думает», «тот, кто чувствует», «тот, кто принимает решения». А наши фактические состояния – то, что образует базовый уровень нас (уровень значений), теперь рассматриваются нами как подчиненные нашему личностному «я».

На деле, конечно, этот «монарх» (наше личностное «я») фигура слабая и скорее формальная. Конечно, ему придется принимать в расчет всё, что будет происходить в нас на уровне состояний (значений), и, конечно, он будет скорее следовать им, нежели реальности, которая находится за границами его мира (мира наших представлений). Однако это все-таки некий новый статус самоощущения, новая позиция отношений с тем, что происходит с нами и в нас самих.

181. Теперь нам предстоит снова вернуться чуть-чуть назад и заново осмыслить роль социальных отношений и тех социальных игр, осваивая которые мы проводим свое детство и «трудный» подростковый возраст.

Прежде всего необходимо указать на тот факт, что характер наших взаимодействий с другими людьми по мере нашего взросления последовательно менялся. По сути, сами эти «другие люди» на разных этапах нашего развития были разными интеллектуальными объектами – интеллектуальными объектами того или иного типа.

Базовая функция «другого» – это, конечно, включение нас в культурно-исторический контекст, приобщение нас к знаковому и правилообразующему «миру интеллектуальной функции». Ребенок изначально представляет собой набор состояний – всех тех состояний, которые он испытывает. Задача «другого» на этом этапе – дать нам язык как средство обозначения этих наших состояний.

Изначально, впрочем, это не столько означивание, сколько возникновение «временных связей» [И.П. Павлов]: какие-то раздражители, ответные реакции и звуковые (языковые) сигналы, сопровождающие эти состояния, связывались в нас в единые комплексы. По сути, слова (знаки), которые мы так усваивали, были лишь «составляющими ситуации», ее дополнительным свойством.

Ребенок уже может использовать эти звуки как инструмент приближения, провоцирования соответствующих состояний. Он воспроизводит эти звуки, как бы настраивая мир под себя. Когда же другие люди произносят соответствующие слова, это свидетельствует для ребенка о приближении соответствующих состояний.

Таким образом, это по сути просто достаточно сложные условно-рефлекторные комплексы, где соответствующие звуки (слова, знаки) играют роль «условного» компонента того или иного динамического стереотипа.

182. К возрасту трех лет психика ребенка – его внутреннее психическое пространство – созревает настолько, что его состояния, усложненные этим знаковым компонентом, все больше и все чаще входят в противоречие с наличной ситуацией.

Постепенно у ребенка формируется ощущение, что с помощью соответствующих звуков (слов, знаков) он может вызывать, создавать те или иные ситуации окружающего его мира. Однако этот механизм по понятным причинам не всегда срабатывает – «другие люди» отказываются в этом участвовать, и ожидаемые, желанные состояния у ребенка не возникают.

Это именно тот период и тот возраст, когда ребенок впервые входит в своего рода «личностный конфликт» с «другими людьми». Конечно, никакой «структуры личности» у ребенка пока еще нет, а потому и «личностным конфликтом» назвать эти инциденты можно лишь с большой натяжкой. Однако противостояние возникает: определенные состояния (желания, потребности, чувства, ощущения) ребенка, с одной стороны, и «другие люди», которые не готовы делать то, что этими состояниями предполагается, с другой.

То есть, по сути, это и есть точка первичного столкновения ребенка с некой реальностью, которая заставляет его обратиться на себя самого, отрефлексировать (пусть и очень примитивно пока) собственные состояния. Используя все те же звуки (слова, знаки), он начинает интроецировать свою эгоцентрическую речь в речь внутреннюю.

183. Во время «кризиса трех лет» ребенок впервые ощущает «других людей» не просто как «такие же» интеллектуальные объекты в ряду множества других, но как специфические интеллектуальные объекты особого типа, на чье поведение можно оказывать влияние самыми разными средствами: криком, плачем, капризами, улыбкой, какими-то действиями.