Андрей Курпатов: Что такое мышление? Наброски

Эта часть книги может показаться излишне автобиографической, но соответствующие примеры приведены здесь лишь для иллюстрации важных вещей.

Усваивая язык во взаимодействии со взрослыми, ребенок обретает возможность связывать слова с собственными переживаниями, которыми до тех пор ограничивался его опыт. Таким образом в интеллектуальной активности ребёнка формируется плоскость мышления, слой, в котором эволюционируют новые интеллектуальные объекты. Поначалу это всего лишь комплексы, связывающие непосредственные переживания ребенка со словами. По мере взросления и расширения репертуара взаимодействия ребенка со взрослыми эти комплексы насыщаются значениями, зафиксированными в культуре. Ребенок усваивает их, переживая ситуации социального взаимодействия со значимыми взрослыми. Постоянное усложнение и обогащение психологического опыта ребенка сопровождается его реорганизацией, когда сложные интеллектуальные объекты приобретают собственные конфигурации в плоскости мышления (автор называет их «тензорными метриками»), вбирая в себя следы значений культуры, символические значения вещей. Вместе с обогащением «плоскости мышления» расширяется и спектр представлений такого интеллектуального объекта, как личностное «я» ребёнка, которое мало-помалу становится своеобразной виртуальной осью переживаемого и называемого.

Дальнейшая эволюция системы мышления, организация его пространства и консолидация личностного «я» выпадают в известной нам культуре на подростковый период онтогенеза. Анализу процессов, знаменующих формирование привычных нам форм мышления, посвящена третья часть книги «Сопротивление в мире интеллектуальной функции и личностное “я”». Здесь главным условием системогенеза мышления видится такое взаимодействие подростка с другими людьми, при котором нарождающееся желание близости наталкивается на сопротивление этому желанию со стороны другого человека. Сопротивление желания другого собственному создаёт условия – переживания, когда объектом проблематизации становится личностное «я», или то множество личностных «я», которые оформились на предыдущем этапе развития. Важным условием для такой проблематизации становится приобретенный объем психологического опыта, который делает возможной реконструкцию «другого» в собственном пространстве мышления. Подобные переживания, когда личностные «я» обездвиживаются сопротивлением другого, становятся «точками сборки», консолидации личностного «я», которое и станет позже мнимым центром интеллектуальной активности.

Таким образом, формирование мышления представляется процессом вхождения в актуальное культурно-историческое пространство, или, с другой точки зрения, погружения в «мир интеллектуальной функции», психологического инварианта социальной организации сообщества, в котором осуществлялось развитие. В результате такого погружения интеллектуальная активность смещается в сферу фиксированных в культуре значений вещей и подменяет собой опыт реального взаимодействия с действительностью. Этой эволюции посвящена четвёртая часть книги «Социальная структура и пространство мышления».

Любое знание имеет ценность лишь в том и тогда, когда оно становится практикой. Представленная работа, как и предупреждалось, не дает ответа на вопрос, что такое мышление. Но вот так представленное мышление, и в этом безусловная ценность работы, приоткрывает возможности для практики мышления, его целенаправленного формирования и тренировки. Разработка дидактики мышления, включающей конструирование развивающих социальных ситуаций, обучение, способствующее созданию интеллектуальных объектов высокого уровня сложности, и, главное, создание условий для поддержания состояний озадаченности вопросом «Что происходит на самом деле?», представляется теперь наиболее перспективным направлением изысканий Высшей школы методологии.

доктор медицинских наук, профессор Алёхин Анатолий Николаевич

Наивно было бы полагать, что мы можем дать удовлетворительное определение понятию «мышление». Следуя этим путем, мы в лучшем случае сформулируем лишь некое непрактичное представление «о мышлении». Но от подобного определения, даже если мы им, в конце концов, удовлетворимся, будет мало проку.

Нам необходим инструмент, точнее даже – инструкция к инструменту, который мы уже, очевидно, как-то имеем, но не вполне понимаем, как же им правильно (с максимальной эффективностью) пользоваться.