Андрей Курпатов - Складка времени. Сущность и критерии

Таким образом, говоря о времени как таковом (не о своих представлениях, а о самой реальности времени), мы говорим о некоем переживании, которое не может быть выражено в словах. Однако же слабость нашего языка никак не может быть критерием объективности и фактичности наличного. То, что мы не способны передать свои чувства – когда влюблены, очарованы музыкальным произведением, потрясены каким-то фильмом, – не значит, что мы не испытали или не испытываем того, о чем не можем сказать. И все, что мы все-таки скажем об этом (а можно и попытаться), не передаст того, что мы чувствуем. Более того, это чувство умрет, превращаясь в слова – не важно, какие «времена глаголов» мы при этом будем использовать. Время – нечто само собой разумеющееся, но невысказываемое. Проявления времени – «складка» или «марш» – такая же реальность времени, как и само время, но точно так же – не высказываемы.

Впрочем, ситуация еще сложнее, на что я хочу обратить ваше внимание: время только и может быть переживанием [127] Лолшен признать, что это не самое удачное слово для данного случая (причем, неоправданно отсылающее нас к бергсонизму), но, к сожалению, другого, более соответствующего, я найти не могу. . И нам крайне важно по-новому взглянуть на эту, на самом деле, очевиднейшую очевидность: время на то и время, что прошлого уже нет, а будущего еще нет, а есть – в любом из возможных смыслов – только то, что есть сейчас (или, если угодно, в «настоящем»). Мы можем думать об истории, о процессах, о будущем человечества – о чем угодно, но есть только то, что есть сейчас: данный исторический момент, определенная фаза какого процесса – опадающая листва или пробивающийся из земли росток, какие-то сейчасные потенции на будущее, все – сейчас. Иными словами, если у нас нет аппарата, который хранит нечто как «бывшее», и не воображает что-то как «будущее», у нас нет времени. В природе же (если не учитывать указанный «аппарат» как механику его воспроизводства), в этом смысле, нет времени, но только это самое – сейчас.

Да, эти мгновения-сейчас всегда разные, мы можем их сложить (и они послушно складываются) в «осмысленную» временную последовательность, но всего того, что было до этого фактического сейчас, уже не нет, и все то, что произойдет после этого фактического, настоящего, естьного сейчас, тоже нет. Однако, наш мозг (а тем паче – мир интеллектуальной функции) дает нам полноту настоящего только через ощущение его во взаимосвязи с прошлым и будущем – все, и только через это, обретает смысл и ценность, становится желанным или пугает, давит и радует, а в общем и целом – направляет наше поведение. Настоящее без прошлого и без будущего – без единства с ними, которое создается нами, как продуцирующим эту взаимосвязь субъектом, блеклая фотография, объекты на которой совершенно, тотально неразличимы.

В каком-то смысле само это различие – и есть время, оно дано нам через фактическое, ощущаемое время, через это соотнесение во времени. С другой стороны, эта взаимосвязь может быть реконструирована – как история половецких войн, о которой мы знаем, что она была, но не переживаем ее как бывшую, или как будущие колонии людей на Марсе, которые мы понимаем, что почти неизбежны в будущем, но очевидно не ощущаются нами как будущее. Тогда как своей первый сексуальный опыт вы, скорее всего, еще чувствуете как прошлое, а предстоящий экзамен, защиту докторской, или, например, звонок врача, который должен сообщить вам результаты анализов на ВИЧ или данные онкотеста – явственно ощущаете как будущее. И дело тут не в том, что одни события пережиты нами как наше личное прошлое, а другие – нет, одни кажутся нам нашим будущим, а другие – будущим неопределенным. В действительности, это сложнее (не говоря уже об очевидном языковом бессилии): в одном случае, событие (объект, явление) переживается нами как бы вмещающее в себя время, а в другом – мы просто понимаем, что это нечто было-будет «до» или «после» (возможно, «значительно до» или «значительно после») настоящего времени.

Необходимо зафиксировать это несоответствие между фактическими прошлым и будущим (даже если оно искажено памятью и «придумано» воображением) и тем, о чем мы имеем лишь представление как о прошлом и будущем: в первом случае мы имеем дело со временем как таковым и сами как бы ощущаем время, во втором – мы просто думаем о чем-то как об определенном событии, относящемся к какому-то времени. И по всей видимости, подлинное время существует только в моменте вот такого живого и непосредственного «переживания» (слово, повторюсь, неудачное) явления-во-времени, а попытайся мы его отрефлексировать, оно тут же выскользнет (по-прустовски «утратится»), превратившись в представление, в тень самого себя, в идею о прошлом и будущем, которые, уж точно, абсолютно несущественная для пользы нашего дела абстракция.