Сергей Кравченко: Руслан Дубов. Повесть о предвосхищениях жизни в измененных состояниях сознания

Руслан всегда с большинством из своих новых друзей и коллег легко переходил на ты, но с Юрием Александровичем такой «переходец» не получался, несмотря на то, что они были знакомы уже несколько лет.

«У старика маска добродушного солдата, может покалечить или убить, улыбаясь», – подумал Руслан.

Побаливала нога, и он присел у очага на скрипучий табурет, сжал колено руками и начал рассказ.

– Был мне несколько лет тому назад образ в полусне. Вижу себя на заснеженном поле, усыпанном небольшими странными холмиками. Свежий снег выпал ночью и накрыл землю чистым покрывалом. Я стою неподвижно один, как черный столб, в рубище и с непокрытой головой. В глаза ударил прожектор с вышки, и я осознаю, что поле окружает забор с колючей проволокой, а на вышке – охранники. За фонарем, словно за стеной, они советуются вполголоса. Решают, что со мной делать. Я стою неподвижно, без страха и надежд. Мне не холодно, нет и чувства веса тела. Во мне уже нет почти никаких чувств. Только одно – есть чувство жизни и ощущение ее вечности, что бы ни произошло. Холмики, что вокруг меня, я знаю, – это умершие и замерзшие длительной ночью люди. Они лежали на голой земле и их присыпал свежий снег. Они больше не встанут. А я стою, стою и живу вопреки здравому смыслу. Пришло утро, но еще достаточно темно. Охрана решила проверить объект, включила свет и удивилась, оробела от увиденного. Стоит один живой и смотрит прямо в прожектор.

Какая сила еще держит его на ногах? И почему он это смеет делать?

Руслан замолчал и приподнял глаза.

Вновь повисла пауза в аромате табачного дыма.

Я стою неподвижно один, как черный столб, в рубище и с непокрытой головой.

– Образы пришли не сами по себе, – продолжал он. – Я знал их смыслы наперед, так как ждал ответа на вопрос, который задал своему подсознанию накануне: что меня ждет через десять лет? Вы знаете, что я тоже в последние годы практикую вхождения в измененные состояния сознания. И, получив такой ответ, я, конечно же, был сильно охлажден в своем намерении форсировать развитие «Рус-Оракула». Да и особенных условий тогда для развития не было. К тому времени я уже организовал две-три встречи экспертов…

– Как ваша жена? – прервал рассказ Юрий Александрович.

– Похоже, что она меня оставила в покое, – глядя в каменный пол, ответил Руслан.

– Похоже, что вас оставили в покое и другие.

Руслан вскинул глаза.

– Вы думаете, что у меня есть время пожить спокойно?

– Я убежден, что да, – глядя на потолок, кивнул Юрий Александрович.

– Чай будете?

– Вы же знаете, что я чай не пью, – постукивая трубкой о выступ очага, подводил итог беседе гость.

Вышли из дома. У темной машины стоял седой водитель.

«Голова белая, но службу не бросает, – подумал Руслан. – Смотрит внимательно и долго, словно желает запомнить».

Вернулся в дом взбодренный. Поставил чайник на огонь, набросил старый полушубок и вышел в сад. Приблизился к двум стоящим рядом деревьям. Остановился и замер, опустил голову и плечи, сник. И вдруг резко высвободил руки из-под тяжелой одежды и пружинно выровнялся, ударил ребрами ладоней по стволам смиренных деревьев. Несколько раз вдохнул плотный воздух, потер руки и направился в дом.

Сел в бывалое кресло у стола. Полностью извлек тяжелый боковой ящик и правой рукой, изловчившись, в глубине открывшейся ниши щелкнул потайной задвижкой и выдвинул средний ящик с дневником.

Словно отдаленный шум сухого камыша, заговорила вода в чайнике. Встал, заварил мяту и вновь пошел к столу, притягиваемый желанием записать следующее:

Жизнь, кажется, налаживается. Старый лис (Ю.А.) был в гостях. Обнадежил. Сколько у меня времени есть, пока они вновь решат меня «нейтрализовать»?

30 декабря 2011 года

Взял горячую чашку в две руки, отхлебнул зеленый ароматный напиток и откинулся на спинку кресла. Почувствовал тепло в желудке, согревающуюся спину и руки.

Монитор погас и уснул, очаг догорал. В доме становилось темно, и только две гипсовые головы белели на фоне кирпичной стены.

В окне ночное небо делилось горизонтально пополам огромным облаком смога, подсвеченным снизу силой мегаполиса. В сорока километрах вызывающе клокотала его жизнь.

Одиночество никогда не тяготило Руслана. Дневник был его собеседником в кризисы жизни. Вот и сейчас большая глянцевая тетрадь с изображением опушки леса на обложке лежала рядом. Он сидел неподвижно, с остекленевшим взглядом из-под нависающего лба. Большие руки сжимали подлокотники кресла, пытаясь вонзить в них сгибающиеся ногти.