Жанна Салос - Мы никому не скажем

Ладно, я знаю, что ты бы поддержал меня сейчас. Я хочу поделиться этой книгой с теми, кто остался на пути один на один со своей болезнью. Иногда вокруг нас много людей, однако услышать бывает проще того, кого не встречал раньше. Проснуться от слов прохожего.

Это словно беседа с проходящими мимо туристами, остановившимися на ночлег. Вы никогда больше не увидитесь, но от этого ваше общение такое честное, без прикрас.

«Тринадцать» – так я буду называть истории тех, кто отдал мне свои воспоминания, хорошо? Они, словно нити, пронизывают меня. Я верю в то, что все, что происходит с нами и приходит в жизнь – не случайно. И те, кого я встретила на пути подарили мне очень ценный опыт, свой.

За пять лет у меня скопилось не мало историй о жизни людей со сколиозом и после операции. Но чаще всего это были какие-то нюансы относительно заболевания. В какой-то момент я стала замечать, что всех их объединяет одно, и это не только болезнь. Эти истории объединяет общая боль. Схожие чувства, похожие страхи и комплексы.

То, что ты прочтешь дальше – это то, чем я решила поделиться, зная, насколько важно, что человек не один проходил такие периоды. Эти истории словно корни дерева вплелись в меня и переплелись вместе с другими.

Это не просто рассказы про то, как развивалась болезнь на физическом уровне. Это боль, родом из детства, которую можно отпустить, на которую можно посмотреть и просто увидеть. Без жалости, но с пониманием.

А вот и первая история.

– Жанна, я хочу поделиться с тобой своей историей про сколиоз. Можно анонимно? – поступило уведомление на мой телефон.

Конечно! Если ты чувствуешь, что это важно и нужно, делись пожалуйста, – я очень люблю читать истории людей, словно книги о жизни, в которую ты можешь заглянуть своими глазами. Что для одного покажется пустяком, для другого может оказаться чем-то поворотным, и наоборот.

Иногда я ощущаю себя неким проводником. Проводником боли. Я проживаю с человеком его чувства. Ему становится легче, а я наполняюсь желанием творить. Творить любовь через боль. Пап, я чувствую, что эти истории нужны здесь затем, чтобы поддержать того, кому очень страшно, того, кто чувствует себя одиноко. Я восхищаюсь смелостью тех, кто открывается и уважаю выбор тех, кто не готов к этому. И тут мне приходит длинный монолог от 13.1:

«Знаешь, ощущение, что масштаб проблемы я начала понимать только с возрастом – стало невозможно жаль ту маленькую девочку с «кривой спиной». Мне очень повезло с окружением, ни разу не было тыканий пальцами, смешков и сплетен со стороны людей. Но я-то знала, что не такая. Конечно плакала по ночам что никогда не найду парня, что меня никто не любит. Забавно, но потом, во время первого этапа операции, когда лежала на вытяжении, за сутки меня вытянули на двенадцать сантиметров и я опять переживала что не смогу найти парня, потому что знакомые ребята были тогда со мной одного роста.

Мой лучший друг тогда пожелал мне найти парня даже если я стану 180 сантиметров, но у меня так и остался результат в плюс 12 сантиметров и свой рост сейчас я о-бо-жа-ю!

16 лет я встретила на вытяжении – с просверленной головой и ногами. Родители купили мне шариков – потому что лежать я могла только на спине и это скрасило белый потолок палаты. 1 1 Тем, у кого большие градусы искривления, делают две дырочки в голове справа и слева и две дырочки на голенях для того, чтобы поставить «корону» и либо до операции, либо во время нее – вытянуть. У меня тоже есть такие шрамы, они совсем незаметны.

Самым ужасным лечением был стационар лет в 10. Ужасный грубый персонал, озлобленные дети, невкусная еда и одиночество.

В учебной поездке в Германию, где жили как в лагере – ни разу не искупалась потому что стеснялась надеть купальник, и в жуткую жару всегда носила кофту поверх топа.

В детстве я очень злилась, что из-за сколиоза меня лишили балета и конного спорта. Мы поверили врачам, хотя я до сих пор не знаю почему так.

Вообще сколиоз – это постоянный поиск, поиск врачей, методик, корсетов, затем хирургов и в конце концов реабилитации. Периодически меня сильно накрывало и мне казалось, что я всем только мешаю и лучше бы меня не было. Была бы счастливая семья. А на меня надо тратить время и деньги, и вообще я горбун, как в Нотр-Дам-де-Пари. Причём это было не только в моменты каких-то ссор, а даже наоборот.

Например, когда мы всерьёз рассматривали операцию в Германии, уже договаривались с врачом и нам прислали счёт – мои родственники предложили продать свою машину… вот именно в такие моменты особенно остро чувствовалась вина за то, что я не такая, что из-за меня люди страдают.