Анжелика Распятьева - Первые мгновенья Волшебства. Сборник Самоисполняющихся Сказок

Много ли мало ли времени прошло, вывела её тропка на берег морской да в воду и скрылась. Задумалась Василиса, как же ей море переплыть? Нет на берегу ни кораблика, ни лодочки, ни плотика малого. Огляделась вокруг, видит: на берегу большая щука лежит, хвостом по песку бьет, а до воды добраться не может. Жалко стало ей рыбину, отнесла она её к морю, в воду бросила. Плеснула щука хвостом, да исчезла из глаз. Села Василиса на камешек, закручинилась было, да тут снова щука из воды голову высунула, подплыла к Василисе, и в ладонь ей перстень положила. А после говорит ей человеческим голосом: «Благодарю тебя, Василиса, за то, что пожалела меня, на погибель не оставила, отпустила к малым детушкам-щученятушкам. За то возьми этот перстень волшебный. Как захочешь в кого оборотиться – поверни его вокруг пальца. А обратно захочешь человеком стать – лишь подумай об этом. Ну, прощай!» Сказала так щука и уплыла в глубины морские. Вошла в воду Василиса, перстень надела, повернула его вокруг пальца и обернулась резвым дельфином. Переплыла она море синее, подплыла поближе к бережку и вновь человеком оборотилась. Ступила вновь на тропинку, да пошла дальше.

Шла она, шла, и вывела её дорожка на поляну в дремучем лесу. Смотрит Василиса: на поляне могучий дуб растёт, кроной небо подпирает, на ветвях его гнездо свито, а в нем птенцы громко пищат, словно о помощи просят. Пригляделась она, а к дубу три змеи подбираются, съесть птенчиков хотят. Оборотилась Василиса ежихой, бросилась на змей, за хвосты искусала да от дуба разогнала. Прилетела тут птица большая, одно перо у неё серебряное, другое золотое, а глаза, словно два изумруда. Обняла птенчиков крыльями, начала у них выспрашивать: «Как вы, мои птиченятушки, живы остались? Кто вас спас, кто змей от гнезда отвадил?» А те на Василису кивают, мол, она вот нас спасла. Спустилась птица к Василисе, поблагодарила: «Сколько лет я пыталась птенцов вывести, но всякий раз приползали змеи да ели их. Ты моих птенцов спасла – буду служить тебе верой и правдой!» «Благодарствуй, птица добрая, да нет пока нужды в твоей помощи. Оставайся ты пока в гнезде родимом с малыми своими птенчиками, расти их да на крыло ставь, береги их от злых ворогов!» «Что ж, запомни ты, Василисушка, коль во мне-то нужда появится, лишь подумай обо мне – я тот час прилечу на подмогу к тебе, на выручку!» С тем они и распрощались.

Сколь ещё Василиса шла, нам не ведомо, а привела её тропинка к высокой горе, к глубокой пещере. Вошла в неё Василиса, а вокруг тьма кромешная, не видать ничего, хоть глаз коли. Но она не унывает, достала из котомки лампу волшебную, словечко заветное шепнула, огонёк в лампе сам собою зажёгся и горит ровным светом. И пошла Василиса вниз по спуску каменному, что вёл в самое нутро горное. Идёт она, назад не оглядывается, всё вперёд глядит: где же здесь её Еремеюшка? В какой клетке её сокола держат, из-за какой двери на волю не пускают? И чем глубже спускалась, тем больше дивилась.

Вначале-то стены из серого камня её окружали, и ползало и бегало по ним всяко зверьё мелкое: пауки да ящерки, крысы да мыши летучие. Дальше прошла – стены из чёрного мрамора вверх потянулись, и бегут по ним тени причудливые, и зовут, и бормочут, и стонут по-всякому. Не испугалась Василиса ни теней, ни зверья, лишь повыше лампу свою подняла, чтоб светила подальше.

Через время поднялись вкруг неё стены серебряные, а потом и золотые. Идёт она, красотой любуется, огонёк её волшебный от стен отражается, узоры на них дивные сплетает. И вышла наконец в залу подземную. У той залы-то стены каменьями самоцветными усыпаны, отражают свет, словно искры летят, глаза слепят. А в углу этой залы Еремей-царевич к огромному валуну прикован, цепями опутан. Да непростые те цепи, волшебные: силушку они из царевича вытягивают, да того, кто приковал его, подпитывают.

Вскрикнула Василиса, бросилась к мужу, начала обнимать, целовать, ласковыми именами называть. А у того едва силы достало её имя шепнуть. Вынула тогда Василиса из котомки флягу с ключевой водою живительной, влила мужу в уста три глотка. Ожил он от той водицы, румянец на щеках заиграл, глаза заблестели. Дала ему ещё три глотка – разум у царевича посветлел, в руки-ноги силушка возвращаться стала. А как дала ему испить три глоточка последних – встал Еремей на ножки резвые, плечами могучими повёл, и рассыпались в прах цепи тяжкие, раскололся тот камень надвое. Обнялись они крепко-накрепко, да пошли из подземья выход искать.

Много ли, мало ли прошли, подошли они к лестнице каменной, что вела из подвалов на волюшку. Одна беда: лестница та за дверью кованой лежит, а ту дверь Змей сторожит, обвился вокруг прутьев решётки, ни пройти мимо него, не пролететь даже мухою. Вспомнила Василиса слова Старичка-Боровичка: «Придумаешь, как его одолеть – спасёшь своего Еремея, нет – навсегда в том подземелье останетесь.» Задумалась она крепко, да вот что придумала: а не спеть ли Змею колыбельную? Полился её голос нежный, словно ручеёк ласковый, отразился от стен каменных.