Алексей Игнатов - Осознанный разум

Взрослая женщина, выросшая из этой избиваемой дочери, может нести программы автоматического разума, предписывающие испытывать те же эмоции, что при избиении (страх, прежде всего), переживать то же чувство беспомощности, боль, слабость, при контакте с каждым мужчиной, напоминающем ей отца.

Это снова ассоциативность. Мужчина ассоциируется с отцом. Чувства к нему ассоциируются с чувствами, возникавшими при избиениях отцом. Возможно, фигура отца, как мощной силы, довлеющей над ней, так захватит автоматический разум, что эта женщина найдет себе именно такого мужчину – агрессивного и склонного к насилию. Она найдет того, кто похож на отца, чтобы снова стать беспомощной жертвой, снова терпеть побои и унижения, всего бояться, ненавидеть его и себя. Не потому, что это мазохизм и ей это нравится. Она сделает это, просто отрабатывая программу, заложенную автоматическим разумом, и не поймет, почему снова и снова повторяет одну ошибку.

Эпизод может оказаться затяжным – это событие, которое занимает длительное время, не как кадр из фильма, а как целый сценарий. Не как серия избиений, а именно как одно, единое, длящееся событие. Болезнь, тюремное заключение, война, неудачный брак, школьная травля – это затяжные эпизоды, они могут тянуться годами, постепенно формируя ассоциации и создавая новые цепочки автоматизма. Тут нет одного первичного эпизода, это один эпизод, растянутый на большое время, но это не меняет его сути и механизмов.

Суть же в том, что поведение человека вызывают не только (и не столько) осознанные решения, но и автоматические цепочки. Событие ассоциируется с прошлым событием. Испытывается эмоция, которая возникла в прошлом. Повторяется реакция, которую эмоция вызвала в прошлом. И человек снова и снова повторяет одни и те же мысли, приходит к одним решениям, совершает одни и те же поступки, переживает одни и те же эмоции, снова и снова.

Бойся высоты, как боялся ее раньше.

Выходи замуж за алкоголика, как выходила за него раньше.

Ненавидеть тех, кто похож на людей, которых ненавидел раньше.

На глазах у ребенка, прямо за новогодним столом, его родители напились, разругались и подрались (первичный эпизод), а потом через некоторое время, развелись (подкрепление эпизода). Как эхо от неудачного праздника в автоматическом разуме остается вся его эмоциональная нагрузка. Эмоции, пережитые тогда, будут вызывать ассоциации с новогодней елкой, гирляндами, будут переживаться снова, вызывая стойкую неприязнь к самому празднику.

Восьмилетняя девочка взяла мамину помаду и накрасила губы, чтобы быть похожей на маму. Не трезвая (и не вполне здоровая душевно) мама устроила скандал, засунула ее лицом под струю холодной воды в ванной, и кричала, что ее дочь – шлюха разукрашенная. И что раз она уже раз уже лицо размалевала, то завтра пойдет по мужикам.

Эпизод будет забыт, подавлен, но ощущение, что красота – это грех, это плохо, что привлекательными бывают только шлюхи, во взрослой жизни станет огромной проблемой. Заставит ощущать себя грязной и испорченной при любом проявлении внимания мужчин, и всячески, бессознательно, ухудшать свою внешность, делая ее как можно менее привлекательной.

Влюбленная девушка, подросток, решает открыться своему принцу, признаться в любви, уже представляя в голове их прекрасное совместное будущее, но внезапно получает от него поток насмешек и унижений. Он издевается над ее чувствами, считая, что она его не достойна. Ее разум, пытаясь спрятаться от избытка болезненных эмоций, включает защитную реакцию, подавляет эмоции, пытается убедить ее, что это она сама от него отказалась. Что она лучше всех, ни в ком не нуждается, и никто ее не достоин.

И спустя годы она так же жестоко разрушает чувства тех, кто тянется к ней. Едва лишь заходит речь об отношениях, она снова переживает давние эмоции, но скрывает их (даже от себя) за маской защитной реакции, высмеивая и унижая тех, кто якобы недостоин ее внимания.

В семье музыкантов мальчик растет в осознании, что быть великим музыкантом – его долг, обязанность и единственно возможный путь. Он приспосабливается, как может, пытается оправдывать чужие ожидания. Но сам он хочет совсем иного, а потому не добивается никакого успеха в музыке.

Этот эпизод музыкального давления будет длиться годами и оставит эхо – ощущение, что он не смог, не справился, всех подвел и не оправдал надежд. Что он никчемный, ни на что не годный, что он опозорил свою музыкальную семью и великих предков. Любое дело, где от него ждут успеха, будет запускать набор ассоциаций – он никчемный, и это дело он тоже провалит, он все проваливает, все портит! Разумеется, успеха в делах ему не видать.